Читать «Детство Тёмы (сборник)» онлайн - страница 178
Николай Георгиевич Гарин-Михайловский
Он начал декламировать только что выученные итальянские стихи.
– Так и есть: сразу на разных языках начал, – сказал Корнев. – Ну переведи.
– «Я так устроен, что пишу, когда меня вдохновляет любовь; смотря по тому, что она диктует внутри меня самого, я то и повторяю».
– Откуда это?
– Из Данте.
– Ты разве знаешь итальянский язык?
– Я не знаю его, но я знаю, что это мой девиз в жизни.
– Но у Данте, – сказала с грустью Наташа, – была только одна Беатриче.
– У него будет их двести! – махнул рукой Корнев.
– Двести?! – спросил Карташев. – Ах, черт возьми! Мефистофель, ты должен быть здесь. Ты в этом огне. Ты зажигаешь кровь очарованьем. И жги! Давай мне все, что может дать жизнь, и, черт с тобой, плачу тебе вечностью!
– Безумный Тёма, – произнесла, подымаясь в каком-то ужасе, Наташа, точно Мефистофель уже стоял перед ее братом.
– О да! да! – весело закричал Карташев. – Одно мгновение без удержу, чтоб все охватить, всю жизнь, все постигнуть, и к черту ее, как не годную больше дрянь!
Корнев не мог не отнестись критически:
– Так для чего тебе это мгновенье? для личных целей?
В кустах, по дороге в деревню, вдруг мелькнула Одарка. Сердце Карташева замерло в истоме.
– Но любить все-таки нужно? – загадочный, счастливый, сверкнул он глазами, – если любовь в сердце – мир побежден!!
– Любовь, любовь! – недовольно заметила, появляясь, Аглаида Васильевна, – вы, господа, совсем опьянели.
– Какие глупости тут Тёма говорил, если б ты знала, – сказала Наташа, – совсем с ума сошел!
Взгляд Карташева ушел в небо и остановился на горевшем облаке.
– Мама, смотри в небо: вон лев держит в зубах какую-то девушку… вон тает, расходится… корона… гроб… Это моя судьба! Женщины! В них царство и смерть, ужасная смерть… смерть искупленья. Согласен! Смерть, какую только может выдумать человеческая фантазия…
– Тёма, глупости! – прикрикнула Аглаида Васильевна.
– Да, да! Я должен погибнуть, иначе из меня ничего не выйдет.
– Он совсем с ума сходит, – любуясь братом, заметила Наташа.
– Дай пульс, – серьезно сказал Корнев и, сделав озабоченный вид, стал щупать пульс.
– Поздно! – вырвался Карташев и, скрываясь за деревьями в прозрачной темноте красного зарева, закричал: – Сатана уж со мной, и я подписываю договор.
– Тёма! – раздался грозный оклик Аглаиды Васильевны.
– Ха-ха-ха! – ответил Тёма смехом Мефистофеля.
– Ха-ха-ха! – уже дальше и глуше пронеслось.
– Ха-ха-ха! – возбужденно и глухо замерло в саду.
Карташев остановился и оглянулся. Что-то особенное было в воздухе: деревья теснее сводили свои вершины; едва горело где-то там, в темной бездне, и казалось отверстием в преисподнюю. Сумерки сменялись быстро разливавшейся темнотой. Что-то уходило или подходило, что-то беззвучно, таинственно пряталось в темноте неподвижных кустов, в непроницаемой тени деревьев. Звонко трещали кузнечики, ярко мигали светляки, что-то трогало лицо… Подкравшаяся ароматная ночь сразу охватила своими жгучими объятиями, влила тревогу и истому, и возбужденный Карташев прошептал: