Читать «Елизавета, королева английская» онлайн - страница 8

Но после этого, возразят нам, каждого заслуженного человека можно назвать временщиком?

Нет, не каждого. Вредный временщик – вор, крадущий милости у своего государя, или, что одно и то же, шулер, фальшивый игрок, выигрывающий у счастья огромные ставки благодаря ловкой своей передержке; полезный временщик – тоже игрок, но игрок честный, которому везет… истинно заслуженный человек – богач, потом и кровью наживший громадное состояние, но могущий дать совестливый отчет в каждом приобретенном рубле. Чистейшим типом безукоризненного служаки, начавшего свое поприще с солдатским ружьем на плече, а окончившего его с фельдмаршальским жезлом в руках, в короне италийского принца крови, – наш бессмертный Суворов! Этого героя временщиком не назовешь: он грудью, а не спиной или красивым лицом взял все свои почести, на слепую фортуну не полагался, в удачу не верил. «Помилуй Бог! – говаривал наш чудо-богатырь. – Сегодня удача, завтра удача… Надобно же и уменье!»

Теперь возвратимся к прерванному рассказу и окончим биографический очерк презреннейшего из всех временщиков древних и новейших времен – графа Лейчестера.

В сентябре 1573 года Елизавете исполнилось сорок лет; она достигла того возраста, в котором безжалостное время отнимает даже у красавицы большую часть прелестей, а королева английская и смолоду не могла похвалиться красотой, хотя до гробовой доски была уверена и заставляла верить других, что прелестнее ее нет на свете. Высокая ростом, превосходно сложена, более величавая, нежели грациозная, она имела в лице что-то жесткое, отталкивающее. Рыжие затейливо убранные волосы, высоко взбитые по моде того времени, осеняли высокое чело, на которое еще в молодых годах слишком часто набегали морщинки глубокой мысли, раздумья, но всего чаще – досады. Нос напоминал клюв хищной птицы, тонкие губы, острый выдающийся подбородок обличали характер злобный, безжалостный и непреклонный… Глаза королевы английской были необманчивым зеркалом ее души, великой и коварной – как море, которое они напоминали своим изменчивым цветом. Прозрачно-серые в спокойном состоянии Елизаветы, ее глаза отливали лазурью в минуты радости и делались зеленоватыми, фосфористо-блестящими в минуты гнева. Приближаясь к сорока годам, а с ними к разрушению, Елизавета приняла все меры к сохранению себя вечно юной с помощью косметических средств, всевозможных притираний, умываний и т. п. Она именным указом запретила продавать свои портреты без особого на то разрешения по той причине, как она выражалась, что художники, не видя подлинника, придавали чертам ее лица несвойственное ему выражение или изображали его с недостатками, от которых «Бог королеву помиловал». В последние годы скрывая седины, Елизавета носила парик, а худобу и морщиноватость шеи маскировала высоким, туго накрахмаленным воротником. Гардероб ее, бесспорно, был богатейшим в Европе, так как в нем насчитывалось свыше тысячи платьев с соответствующими каждому уборами. В полном блеске туалета королева явилась на семнадцатидневных празднествах графа Лейчестера, в его великолепном замке Кенильуртос в 1574 году. Летописи единогласно утверждают, что подобной роскоши не было видано до тех пор ни в Англии и нигде в свете. Великий Могол, конечно, мог поспорить богатствами с королевой английской и ее фаворитом, но при отсутствии изящества и вкуса что значат груды бриллиантов и горы золота! Праздники в замке Кенильуртос наделали шуму в Европе, а рассказы о них возбудили завистливое любопытство в государях континента. Нет действия без причины, и граф Лейчестер истратил в течение семнадцати дней до миллиона серебряных рублей (на наши деньги) не ради пустого тщеславия. Чествуя в своем замке королеву, он видел в ней невесту, и празднества его были похожи на торжественную помолвку… С выражениями благодарности от Елизаветы он ждал слова согласия, почти уверен был, что корона и скипетр будут ему наградами за двадцатилетнюю связь, начатую под сводами Тауэра, продолжавшуюся под сенью престола…