Читать «Фавн на берегу Томи» онлайн - страница 7

— Зачем же вы вновь едете туда, если там так ужасно? — вновь не удержался удивленный учитель.

Словно не найдя на этот раз, что ответить, собеседник бессильно хлопнул себя по коленям и сморщился, будто услышал какуюто редкую гадость. Вернулся в свое обычное состояние и печально вздохнул.

— Сибирь, — медленно и таинственно проговорил он, рассеянно глядя в окно, за которым в сумерках мелькали сосны и ели. — Сибирь манит. Она зачаровывает, — произнес он раздельно и более не сказал ни слова.

На нем был длинный черный суконный кафтан, плоская широкополая шляпа слегка на затылок и до блеска натертая несоразмерно тяжелая обувь. Баки его были крашены плохой, неестественной черноты краской.

Убедившись в том, что попутчик, глядя в окно, призрачно отражающее купе, глубоко погрузился в раздумья, учитель украдкой заглянул в карточку. На визитке жирным шрифтом красовалось:

Иванъ Александровичъ Человекъ

Путешественникъ и слагатель песенъ.

2

В Москву поезд пришел на другой день очень пунктуально, опоздал на четыре минуты. Погода была неопределенная, но лучше и суше варшавской, с чемто волнующим в воздухе. Всюду было много народу… Несмотря на строгие заветы, в Москве учитель Бакчаров бывал чаще, чем в Петербурге. Дмитрий Борисович взял извозчика без торга и велел везти себя прямо в гостиницу «Будапешт». Вез его старик, согнутый в дугу, печальный, сумрачный, глубоко погруженный в себя, в свою старость, в свои мутные думы, мучительно и нудно помогавший всю дорогу своей ленивой лошади всем существом своим, все время чтото бормотавший ей, иногда укорявший ее ядовитым голосом:

— Не ясно тебе, что ль? Но, пошла! Ни без тебя, ни с тобою жить не могу. Пошла, говорю!

Только когда в шумном потоке ползли по Тверскому бульвару, старик неожиданно задрал голову, горизонтально подставляя ветру седую воздушную бороду, и гнусаво взревел:

— Я, брат, эту гостиницу еще с николаевских времен помню. Девки там — огнь дьявольской! — раскатился дед хриплым кашляющим смехом и со всей силы стеганул свою клячу так, что та, подпрыгнув, засеменила, как таракан от тапка.

Интуитивный первобытный ужас внезапно пронзил Бакчарова, и он, разинув рот, проводил взглядом золотые и сиреневые главы Страстного монастыря. Учитель глубже забился в угол сиденья пролетки, надвинул свою старую чиновничью фуражку козырьком на глаза и выше поднял воротник шинели. Привычным жестом выхватив из кармана тетрадь, Дмитрий открыл ее на заложенной визиткой Ивана Человека страничке и уставился в каракули набросанного им в поезде стиха.

Вдруг вспомнил я, что на востоке людям нужен — Жильцам глухой заснеженной тайги, Там, где Волконский был отчаянно простужен, Где ночью сосны стонут от пурги. И ждет меня в снегах Сибирь суровая, Как ждет красавица, лежащая в гробу. И озаглавлена страница жизни новая: Прости, любимая, прощай, merci beaucoup.

— Приехали! — растоптал поэзию грубиян извозчик.