Читать «Пат и Пилаган» онлайн - страница 45

Но Пат не потерял из-за этого выдержки и не пытался искусственно наращивать скорость, зная, что передовик лучше представляет запас силы у собак, и когда настанет момент для решительного рывка, Атак сам подаст сигнал.

Леонид Вытхун не отрываясь смотрел на дорогу в ту сторону, где должны появиться каюры. Очень далеко он различил несколько черных точек, причем, между первыми двумя и последующими белел довольно значительный разрыв. Точки скрылись в лощине, вдруг вынырнули, и это уже были не точки, а крошечные нарты и крошечные фигурки седоков. Вытхун вздрогнул, заметив, что вторая упряжка обходит первую и все удаляется и удаляется от нее в беспощадном одиночестве победителя, и все ближе и ближе она к финишу.

«Неужели сын проиграл? — подумал Вытхун. — А если это он, мой мальчик? Почему должен быть кто-то другой, почему ты, старый, сомневаешься? Конечно, Пат. И никто, кроме него. Прямо не верится, что это мой сын. Маленький такой, слабый на вид — и вот на тебе! Всех каюров обошел. Последний мальчик в роду — оттого он и мудрый с детства. Его беречь надо. Чтоб не умер раньше срока, потому что у каждого человека свое назначение на земле».

Под восторженный гул зрителей упряжка Пата вынеслась на финишную прямую («Тятид-рухе!») и первой пересекла заветную черту. По инерции собаки пробежали немного, встали, и мальчик бросился обнимать своего Атака, тормошить и целовать. Обсудив результаты пробега, судьи объявили победителем гонки Пата Вытхуна и вручили ему приз — прекрасное двуствольное ружье тульской работы.

Древний Глаз по-прежнему сидел посреди стариков на левой трибуне, хмурый и величественный. Хоть Пат и выиграл соревнование, последнее слово было не за мальчиком, а за стариком, и это понимали все окружающие, все, кто слышал об угрозе Древнего Глаза, что пилаган будет принесен в жертву в дни праздника, после гонок.

Бесспорно, в поселке были такие, кто признавал правоту старейшины, были и несогласные, но, как это часто случается, они молчали, а некоторым просто-напросто было наплевать, кого убьют и зачем, о них же и говорить не стоит, потому что это самые никудышные люди.

Между тем и Атак никуда не убегал, предчувствуя, что решается его участь, — он сидел неподалеку, на горке, без движения, как памятник, с высокомерным достоинством глядя в сторону левой трибуны. Конечно, никто не помешал бы ему скрыться в лесу и там, впотьмах, бродить по урочищам, выжидая, когда все о нем позабудут и время залечит его вину, и потом появиться в поселке скромно и незаметно, словно бы это не он, а кто-то другой, под новой кличкой. Так бы он и поступил, наверное, в недалеком прошлом, но какое-то властное чувство, которое было сильнее страха и осторожности, держало его на горке.

По-прежнему гулко раздавались удары по бревну, и в такт им подергивалась деревянная голова медведя, и все ждали, что же будет дальше, и посреди этого немого ожидания мальчик стал подниматься по лестнице. Медленно и спокойно он поднимался к тому человеку, на глазах которого прошла жизнь отца мальчика и началась жизнь его самого — Пата, к тому человеку, который как бы там ни было, даже в поражении сохранил осанку величия. Он остановился перед Древним Глазом и торжественно протянул ему ружье.