Читать «Шерас» онлайн - страница 701

Прошу тебя — не отвергай меня, приди в объятия своего брата!

Добрые, ласковые, подернутые глубокой грустью глаза Дэвастаса наполнились слезами. Он еще шире раскрыл объятия, и Тафилус, более не в силах сопротивляться, прижал его к своей груди…

— Всё же получается, брат мой, что я — авидрон! — чуть позже не без некоторого сожаления сказал Дэвастас. — Раз я твой брат!

— Как раз наоборот, — отвечал Тафилус. — Я считаюсь авидроном, гражданином, но предки мои были иргамами. И мы никогда про это не забывали…

— А! — восхищенно воскликнул Дэвастас. — Уж не потому ли ты носишь имя, похожее на иргамовское?

— Так и есть…

Братья проговорили добрую половину ночи. Дэвастас расспрашивал об отце и матери, о многом другом. Сам рассказывал о своей нелегкой жизни, о том, как выбился в крупные военачальники.

Тафилус уже не мог относиться к Дэвастасу, как к пленнику, иной раз даже забывал о том, что перед ним узник. Иргам по-прежнему оставался несвязанным, свободно ходил по хижине и даже несколько раз брал в руки нож девросколянина, вертел его, рассматривая гравировку на рукояти, и клал на место. Он всем своим видом показывал, что на него, как на родного брата, можно, без сомнения, положиться, и Тафилус отвечал искренним доверием и не желал видеть в его действиях какой-либо опасности.

В конце концов Тафилус стал позевывать, и Дэвастас предложил ему вздремнуть.

— Свяжи меня, если хочешь, — сказал он, устраиваясь на своей скамье.

— Сейчас в этом нет никакой необходимости, — отвечал девросколянин, продолжая сидеть за столом, но приняв более удобное положение. — Я свяжу тебя утром, когда меня придут менять.

Первое время Тафилус сидел с открытыми глазами, потом его веки стали слипаться. Мужчины сквозь дремоту еще продолжали расспрашивать друг друга о чем-то, но было уже заметно, что оба они не в силах совладать с природой. Первым заснул Дэвастас, и Тафилус, чтобы развеять сон, поднялся, подошел к оконному проему и вдохнул полной грудью ночной свежести.

О, сколько разных чувств испытывал он! Радость и тревогу, ненависть и жалость, боль за этого человека. О, Дэвастас, что же ты наделал? Впрочем, виноват ли ты в том, что твоею судьбой так распорядились боги?

Тафилус вернулся к столу, сел, привалился к стене хижины и тут же задремал. Он знал, что не имел права этого делать, но перед ним сейчас не было пленника, которого нужно охранять: в хижине лежал изможденный, покрытый ранами, впервые за последние дни имеющий возможность вытянуться в полный рост и разметать во сне свободные от веревок руки его родной брат, которого он никогда не надеялся увидеть… и вот увидел…