Читать «Невинная распутница» онлайн - страница 97

– Знаешь, ты сегодня очень славная… Я доволен… Ты на меня больше не сердишься?

– За что мне на тебя сердиться?

– За… за всё. В какой-то момент мне захотелось сломать всё, но не потому, что я стал меньше тебя любить… наоборот! Тебе этого не понять…

– Отчего же сломать?

– Так ведёт себя человек, когда любит, – говорит он просто.

Минна вытаскивает из-под одеяла дружелюбную маленькую руку:

– Но я тебя очень люблю, поверь!

– Да? – спрашивает он, натянуто улыбаясь. – Тогда мне хотелось бы заслужить такую любовь, чтобы ты могла попросить меня обо всём, обо всём, понимаешь? Попросить даже то, о чём обычно не просят мужа… и чтобы ты могла прийти ко мне пожаловаться, понимаешь? Как делают маленькие дети: «Вот этот обидел меня, Антуан, накажи его или убей»… в общем, всё, что угодно…

Она поняла на этот раз. Она садится на постели, не зная, как выразить внезапную нежность к Антуану, что бьётся в ней, будто блестящий уж, прыгающий в завязанном мешке… Она сильно побледнела, глаза её расширились… Вот он какой, кузен Антуан!

Многие мужчины жаждали её: один – вплоть до желания убить, второй – до стыдливой деликатности, с которой и отринул её… Но ни один не сказал ей: «Будь счастлива, я ничего не прошу для себя – я буду дарить тебе драгоценности, сладости, любовников…»

Чем же вознаградить этого мученика в пижаме?.. Пусть получит то, что Минна в состоянии дать, – её послушное тело, её мягкие бесчувственные губы, её пышные волосы рабыни…

– Иди ко мне в постель, Антуан…

Минна спит усталым сном в розовом сумраке. За окнами хлопает кнут, колёса скрипят, как в полночь, а над садом звенят струны итальянских мандолин. Но стена сна отделяет Минну от мира жизни и одиночества, гнусавое пение мандолин проникает в её дрёму, преображаясь в жужжание пчёл… Солнечное блаженство сна начинает потихоньку тускнеть, и сознание Минны постепенно пробуждается неравномерными толчками, как у пловца, который поднимается со дна восхитительного океана. Она дышит глубоко, уткнувшись лицом в локоть согнувшейся руки, не желая расставаться с чёрной сладостью дрёмы… Окончательно же пробуждается, ощутив странную лёгкую боль, на которую откликается, будто арфа, всё её тело.

Прежде чем открыть глаза, она осознаёт, что нагота её прикрыта лишь волосами; но необычность этого обстоятельства не имеет для неё никакого значения; ночью что-то произошло… что же это было? Нужно быстро проснуться, чтобы вспомнить всё и ощутить несказанную радость: именно этой ночью случилось чудо, создавшее Минну заново!

Она глядит на занавески со смутной звероватой улыбкой: «Солнце?.. Стало быть, мы спали? Да, мы спали, и довольно долго… Антуан встал… Даже страшно взглянуть на часы… Какое счастье, что мы оба любим завтракать поздно!..» Она повторяет «мы оба» с наивной гордостью новобрачной, и голова её в прядях спутавшихся волос вновь падает на подушку…

«Иди ко мне в постель, Антуан!» Она крикнула ему это нынешней ночью, сообразуясь с понятием справедливости, как у проститутки, которая только своим телом может расплатиться за любовь мужчины… И несчастный ринулся в жертвенные объятия Минны, с трудом веря, что награда возможна сразу же после мук.