Я не люблю ходить на именины.О как они надменно имениты!О именитость наших именин!А Поженян – представьте – армянин!Но ты нужна мне, милая Армения,и маленькая звездочка армейская,и этот снег, что вьется или кружится,и все, что вами пьется или кушается…Я шел один по площади Восстания.А может, просто брел себе в Останкино.За мною шла машина поливальная,как старенькая бабка повивальная.И женщина, Мари или Марина,клопов руками белыми морила.Она была легка, как лодка паруснаяи как икра задумчивая паюсная.А дворник пел свою ночную арию.Россия сокращала свою армию.И только я один не сокращалсяи о своем заветном сокрушался:как совместить охотника свирепостьи зайца повседневную смиренность?Я разный. Огородник я и плотник.Я сам себе и заяц и охотник.Я сам себя ловлю и убиваю.Сам от себя бегу и убегаю.Но сколько я себя ни убиваю,я все равно никак не убываю.
Зайцерама
(Семен Кирсанов)
Там, где врезанный в Кордильеры,огородствует огород,конквистадоры браконьерызайцу сделали окорот.Там, в тумане, за дымной Сьеррой,только выскочил погулять –для чего его в шубке серойдваждыдварики пятью пять?Хулиганствуя, хали-гали,хулахупствуя на лугу,длячегорики напугали,почемурики ни гугу?Говорю ему – У, мерзавец! –конквистадору главарю.– Умер заяц? Не умер заяц!Чепухарики! – говорю.Избегая финальных арий,оркестранты, играйте туш!Поместим его в дельфинарий,в планетарий звериных душ.Пусть морковствует серый заяц,пусть дельфинствует над водой,серый заяц- незамерзаец,нуклеарный и молодой.Перевязанный синей лентой,упакованный в целлофан,пусть несется он, турбулентный,как огромный Левиафан.Пусть летит он в своем убранстве,убеждаясь в который раз:это – танец протуберанцев,c'est la dance des protuberances!
