Читать «ЧАС КОШКИ» онлайн - страница 19

Мария оборвала себя на полуслове, подавив рыдания. Для нее это было одинаково унизительно — и плакать, и любить.

Я вдруг подумала: как хорошо, что у меня совершенно нет силы воли.

— Мария, — сказала я, — Спун — не моя вещь. Скорее, это я — его вещь. Его собственность.

— Как он сумел заставить тебя произнести такое? Ведь он же самый обычный парень! У него ничего нет за душой. И все же ты…

— Но он мой мужчина.

Она судорожно вздохнула, прижав руки к щекам.

— Это очень существенный момент. Да?

— Ты, наверное, не поняла, — сказала я. — Я ведь тоже обычная женщина, у которой нет ничего за душой.

— Уходи! Уходи же, скорей…

Я вышла из комнаты, оставив их вдвоем. Я думала о том, какой разный смысл вкладывают разные люди в одну и ту же фразу — «Crazy about you!».

Вернувшись домой, я почувствовала звериный голод. И вспомнила, что ничего не ела почти двое суток. Я была так измотана, что мне даже в голову не пришло приготовить что-то на ужин. Я просто залила молоком кукурузные хлопья без сахара и стала хлебать это месиво. Хлопья обдирали горло, и было трудно глотать.

8

Я сидела на корточках под дверью и напряженно вслушивалась, стараясь не пропустить ни звука, доносившегося снаружи. Вот хлопнула дверца машины. Может, это подъехал Спун? Пьяный с грохотом пнул мусорный ящик. Спун частенько проделывал это, загаживая дорогу.

Наверняка это он. Вернулся домой студент-сосед и шарит в портфеле, выуживая ключи. До меня доносится металлическое позвякивание. Он даже и не подозревает, что в каком-то метре, отделенная от него тонкой дверью, на полу сидит девушка, сжимая в руке стакан. Тоска вскипает во мне, поднимаясь со дна желудка, как пузырьки «Алка-зельтцер». Я пытаюсь представить, как обливаю Спуна холодным презрением. Пусть только покажет свою мерзкую физиономию! Впрочем, какими словами не поноси эту скотину, вряд ли добьешься толку… Ведь для него ругательства — нормальный способ общения.

Я так устала вслушиваться, что чувства мои притупились, — и тут, наконец, донесся звук, ежедневно доводивший меня до нервной дрожи, — скрежет поворачиваемого в замке ключа. Когда дверь приоткрылась, и в нее заглянула черная рожа, у меня уже не было сил, чтобы встать. Я продолжала сидеть на полу, глядя на Спуна снизу вверх. Он сгреб меня в объятия и влепил поцелуй, обдав холодным воздухом улицы.

— Так уж вышло, малыш.

Спун щипал меня за щеки, оттягивал губы пальцами, как прищепками, возил ладонью по лицу — словно баловался с маленьким ребенком.

Я попыталась высказать все, что у меня накипело, но не нашла подходящих слов.

— Что такое? Забыла английский? Ну, дела…

Я попыталась изобразить вызывающую улыбку в духе Жанны Моро, но у меня ничего не вышло, наверное, еще чересчур зелена.

— Ты меня любишь?

Спун ничего не ответил. Обычно он отделывался ничего не значащей, расхожей и легкой фразой: «Конечно, а как же иначе?» Она вылетала у нас просто автоматически. Но теперь эти слова обрели вязкость и плотность и уже не могли с прежней легкостью слететь с его губ. Глядя в пол, я вынула из уха сережку и бросила в стакан с джином, который держала в руке. Спун с недоумением уставился на стакан. Тогда я поднесла стакан его прямо к его зубам, похожим на белые клавиши. Стакан мелодично звякнул.