Читать «Три четверти его души» онлайн - страница 6

Дронго подумал, что жизнь гениальных людей не бывает легкой, как сложна и история городов, ставших символами развития цивилизаций.

Первые упоминания о Венеции относятся к V веку, когда в 421 году часть прибрежного населения, спасаясь от нашествия гуннов, переселилась на острова. Через сто с лишним лет Венецию заняли войска Византии, а еще через полтора века в городе избрали первого дожа. Стоит особо отметить, что дож избирался пожизненно, но эта должность не была наследственной. Таким образом Венецианская аристократическая республика счастливо избежала пороков наследственных монархий, когда на троне нередко оказывались слабые правители, не способные принимать решения, либо, что еще хуже, никчемные личности, находящиеся под влиянием своих фаворитов и фавориток.

Внешним выражением фактически обретенной самостоятельности стал тот момент, когда Венеция приобрела собственного святого покровителя — евангелиста Марка. Венецианские купцы похитили в Египте его мощи и, забросав их свиными тушами, чтобы скрыть от мусульманских стражей, привезли в свой город, где вскоре началось строительство собора Святого Марка. Отныне крылатый лев — символ святого Марка — навсегда сделался и символом Венеции.

В XII–XIII веках Венецианская республика стала очень богатой, но подлинный ее расцвет наступил во время Четвертого крестового похода, организованного на деньги венецианцев. Под руководством великого дожа Энрико Дандоло они повернули на христианский Константинополь, чтобы сокрушить своих единоверцев и торговых конкурентов.

Византия так и не оправилась от этого удара и через двести пятьдесят лет пала под ударами турков-османов. А Венеция за это время выдвинулась в ряды первых мировых держав.

Еще целых триста лет она играла важную роль в европейской политике. Но все постепенно меняется. Новые торговые пути в Индию вокруг Африки, открытие Америки, могущество австрийских Габсбургов и усиление Франции работали против Венецианской республики. В 1718 году Австрия и Турция вынудили ее отказаться от своих территорий и колоний в Европе, а в конце XVIII века Венецию завоевал Наполеон и передал ее по договору австрийским Габсбургам.

Еще несколько раз Венеция переходила из рук в руки, пока в 1866 году не вошла окончательно в состав нарождающегося Итальянского королевства. Уникальная республика, просуществовавшая тысячу сто лет, во главе которой стояли сто двадцать дожей, ушла в историю, а Венеция стала городом новой Италии. Но и в новой стране, в которой сосредоточено больше половины всего культурного наследия человечества, Венеция занимает особое место. Ежегодно ее посещают миллионы туристов, она входит в традиционный туристический маршрут Апеннинского полуострова наравне с Римом, Миланом, Флоренцией.

Дронго вспоминал историю Венеции, пока они ехали по мосту, соединяющему город с материком. В автобусе кроме них, прилетевших из Флоренции, находился комиссар Модзони, отвечавший за операцию в Венеции, — сорокалетний худощавый мужчина высокого роста. У него были темные, проницательные, глубоко посаженные глаза, тонкие губы и красивые, густые, искусно уложенные волосы, очевидно, он успевал посещать парикмахера. На его подбородке виднелся шрам, придающий ему особенно мужественный вид. Сидя рядом с помощником, который вел автобус, Модзони подробно излагал свой план. Все приехавшие слушали не перебивая. На первом сиденье разместились Террачини и Брюлей. На втором — Дронго и Даббс. На заднем сидели Луиза и ее напарник, офицер полиции Маурицио. Когда все садились в автобус, Дронго хотел оказаться рядом с молодой женщиной, но она демонстративно протиснулась на заднее сиденье, устроившись возле Маурицио. Луиза явно знала, что Дронго против ее участия в операции, но была не согласна с ним. А может, просто не хотела лишний раз демонстрировать их близость. Несмотря на свободные нравы современной итальянской молодежи, несмотря на все усилия феминисток, Италия все еще остается страной с крепкими семейными традициями, устои которых не смогли расшатать новые веяния единой Европы. И молодая женщина, пусть она даже офицер полиции, не могла столь явно афишировать свои отношения с приехавшим иностранцем.