Читать «Гранит не плавится» онлайн - страница 218

— Я помню, голос у вас громкий… Но вы напрасно напрягаете его. Хотите свести со мной старые счёты, — сводите. Зачем же приплетать ещё всякие небылицы?

Я понимал: терять мне нечего. Пусть он хоть напоследок поймёт, что он слабее, — сломить меня ему не удастся.

— Погоди, я так ошпарю кипятком твои копыта, что ты у меня заговоришь!.. Думаешь, я ещё в Донбассе не разгадал, что ты за фрукт? Говори, где документы, иначе, клянусь честью, сотру тебя в порошок.

— Чести у вас никакой нет, и вас я ни капельки не боюсь!.. Уверен, что придёт время и вы за всё ответите! — сказал я и встал.

Медведев с бешеной злобой молча смотрел на меня. Потом позвонил и, когда вошёл сопровождавший меня человек, сказал:

— Уберите эту сволочь!

На следующий день меня вызвали в канцелярию и сообщили:

— За враждебную деятельность против Советской власти вы, решением особой тройки, осуждены, как враг народа, на десять лет лагеря, без права переписки. — И предложили расписаться в том, что мне известен приговор.

Враждебная деятельность против Советской власти! Враг своего народа!.. Десять лет — целая вечность. И, всё-таки эту весть я выслушал спокойно, потому что внутренне был подготовлен к ней. От Медведева ничего лучшего я не ожидал. И всё-таки носить позорную кличку врага Советской власти было невыносимо…

Вернувшись в камеру, я всю ночь вспоминал свою жизнь — день за днём. Ни разу не приходилось мне вступать в сделку с совестью. Я шёл прямой дорогой, честно служил партии и народу. В чём же дело? Под конец пришёл к заключению, что в стране происходят какие-то очень сложные процессы, о которых я ничего не знаю, а может быть, просто не понимаю их…

Посадили нас, группу осуждённых, в теплушку, оборудованную нарами, с железной печуркой и решётками на маленьких окнах, и поехали мы в неизвестном направлении.

Война

Специальность инженера пригодилась мне, как никогда; через год я работал в механических мастерских и пользовался правом свободного хождения по лагерю.

Мы, лишённые права переписки, были оторваны от внешнего мира. Но всё же иногда к нам просачивались, правда, с большим опозданием, кое-какие слухи с Большой земли. Мы, например, знали, что немцы оккупировали Чехословакию, Польшу и в Европе началась большая война.

Летом 1941 года мы узнали о нападении фашистов на нашу страну.

Лагерь гудел, как встревоженный улей. Люди, ещё вчера безразличные ко всему, кроме своей собственной горькой судьбы, вдруг словно проснулись и, позабыв о личных обидах, стали думать о судьбе Родины. Они сетовали на то, что сидят взаперти, даром едят казённый хлеб, тогда как народ кровью поливает родную землю. Посыпались заявления, просьбы — особенно от бывших военных и молодёжи — об отправке на фронт.

Я, конечно, тоже подал заявление, но проходили дни, недели, а ответа не было. Мы узнавали о тяжёлых боях на фронте, об оккупации фашистами жизненно важных районов страны, и все эти горестные вести камнем ложились на душу.

Я часто ходил в канцелярию лагеря, просил разрешения написать заявление. Писал в Верховный Совет, писал Сталину. Всё напрасно! То ли заявления не доходили по адресу, то ли мне не хотели доверить винтовку?..