Читать «Меня зовут Женщина» онлайн - страница 199

— Да пятьдесят с чем-то человек... — зевнула администраторша.

Лина решила, что перегрелась, и не стала переспрашивать цифру. Она занесла вещи в номер, и свет погас. Выбора не стало, и Лина в темноте побрела к морю. Она не была в Одессе почти тридцать лет и предвкушала объятие сладкого дежа вю.

Все из-за того же сколиоза три лета Лина приезжала в оздоровительный лагерь для детей с поражениями опорно-двигательной системы. Лагерь находился на территории то ли санатория, то ли специнтерната и был отгорожен от мира ржавой сеткой, расплющив нос о которую, местные дети дразнились «калеки-малеки», а обитатели лагеря швырялись в ответ абрикосами-падалицами.

Город потряс десятилетнюю Лину из окна автобуса, но из-за решетки можно было выйти только строем. И теперь страшно хотелось найти это мучительское местечко и обойти все, что было запрещено. Казалось, что таким образом будет снято какое-то старое заклятие.

Мимо отелей Лина пробралась к лестнице и спустилась на берег. Пляжи были огорожены и заперты тяжелыми замками, выйти на мол удалось через открытый ресторанчик. Лина помнила этот запах, хотя за последние тридцать лет побывала на массе курортов. Она знала, что все моря и все мужики пахнут по-разному.

Лина села у воды в полном одиночестве. Это было страстной мечтой тридцать лет назад, когда лагерными вечерами она хотела видеть море и проверяла, везде ли цела железная сетка ограды. Сетка была неумолима, хотя и предъявляла через дырочки ночной ресторан, на веранде которого танцевали курортники, постепенно, со стонами и всхлипами торжествующей плоти, смещаясь парами в предлагерные кусты.

Изучением сетки можно было заниматься только во время, отведенное умыванию холодной водой над длинной жестяной раковиной, приделанной во дворе к каменной стене. В дождь и холод это было чисто мазохистское занятие, и мало кто предавался бы ему, если б дежурная воспитательница перед сном не проверяла степень мытости. А еще было время отлучки в туалет, полуразрушенный деревянный домик, стоящий на краю лагеря. Путь лежал жуткими колдобинами, а домик освещала лампочка на дереве. Мальчишки разбивали лампочку, прятались в кустах и пугали жуткими воплями. Из-за этого вечером туалет посещали компанией, взявшись за руки. Только сейчас Лина поняла: компании состояли из девчонок со здоровыми ногами. Те, кто ходил на костылях, никогда в этом не участвовали, видимо, терпели до утра. Зимой в корпусах происходила иная, зимняя жизнь, туалеты и умывальники в ней наличествовали, но на лето, из-за экономии на уборщицах, наглухо забивались.

Лина чувствовала себя очень несчастной на этом спартанском отдыхе, плакала по ночам, сочиняла жалобные стихи, но домой писала бравые пионерские отчеты про погоду, фрукты и мероприятия; поскольку устройство больного ребенка в приморский ГУЛАГ считалось в семье достижением. Лина представлялась себе бедным маленьким негритенком, проданным злодеям в рабство, и только сейчас начинала понимать, каково было детям, более беспомощным физически.

Где был тот пляж? Конечно, не здесь, здесь слишком круто. Большая часть детей не могла бы спуститься по этой лестнице. Но как найти ту улицу? Невозможно же обследовать все бывшие за тридцать лет санатории и интернаты на побережье. Конечно, слишком литературно — успешная дама приезжает в город детских унижений, чтобы пройтись прошлыми тропками...