Читать «Повесть о ясном Стахоре» онлайн - страница 33

– Слуга… Божий и человечий, – смело ответил монах.

Ходкевич закрыл книгу и взглянул на монаха маленькими колючими глазками хитреца.

– То я вижу, что божий служка, а людям как служишь? Грехи их замаливаешь, да их же грехами кормишься?

– Кормлюсь стараньем своим, – тихо сказал монах, – не для себя, для поспольства по земле сей брожу и живу.

– Не-э-эт, – усмехнувшись, протянул Ходкевич, вспомнив только что прочитанное, – не старанием… «Духовники живут грехами нашими, лекари болезнями, а судьи ошибками да несчастьями». То ест сказано верно!

– И не токмо сие у Платона мудрого сказано, – неожиданно произнес монах, – тебе бы, ваша мость, другие слова запомнить…

Пан Иероним чуть не подскочил в кресле, словно его поймали с поличным. Он отбросил в сторону книгу, поднялся и шагнул к монаху.

– О свенты Иезус! Вон ты каков… Садись, обогрейся, да не боясь беседуй.

Ходкевич сам подвинул кресло к камину. Махнул слугам, чтобы оставили их, и, взяв монаха за руку, усадил.

Ни тени страха, ни смущения не обнаружил магнат на лице своего собеседника. Сел напротив, с любопытством разглядывая спокойное лицо, видать, неглупого бродячего чернеца.

– Какие слова Платоновы запомнить велишь? – спросил без гнева.

Монах протянул руки к огню, зябко пожал плечами, ответил нехотя, видно, думая о чем-то своем:

– Слов разных много…

– Говорят, ты из Киева, – меняя тему, вкрадчиво заговорил хозяин, – по дороге разное видел, что присоветуешь?

– Не советник я тебе, ваша милость, – ответил монах, – а по дорогам ноне, сам ведаешь, всяко на глаза попадается…

– Наливая, разбойника, не встречал?

Ходкевич пронизал монаха своими глазками.

– Про разбойника Наливая не слыхивал, – помедлив, ответил монах.

– Так ли? – не поверил пан Иероним. – Земля вся слухом наполнена, а ты вроде мимо прошел… Вспомни. Северияном зовут, из казаков, князя Острожского сотник… Далеко ли от сих мест грабежом, пся крев, промышляет?

– Крый бог, мне разбойники не встречались… а грабежа мноство вокруг. Поспольство в нужде великой живет.

У Ходкевича невольно дернулась щека. Притворно вздохнув, вымолвил:

– Живем, как кому на этом свете назначено, не мешали бы злодии…

Монах скосил на него прищуренный глаз.

– Правда твоя, ваша милость, не мешали бы злодии, – проговорил с едва заметной усмешкой, – но я вот не злодий, и ты, прости меня, ваша мость, тоже себя не личишь таким, а в чем же наше с тобой назначение! Чем живешь?

Никто еще не задавал такого вопроса Иерониму Ходкевичу. Против воли почувствовал надобность оправдаться перед смелым монахом.

– Я своим трудом да працей хлопов моих…

– То-то, хлопов, – дерзко вставил монах, – а хлопы – люди все божьи, не твои, не мои…

– От веку так, прошу пана, установлено, и переставить порядок сей никому не удавалось. Один одно дело творит, другой – другое…

– А кабы переставить однажды? – в упор спросил монах.

– Не быть тому! – возразил Ходкевич, раздражаясь твердостью собеседника. – Пытался я у себя неких худопохолек чужому делу учить – заворовали, пся крев.

– Так, может, то дело и впрямь им чужое было, еще бы чего подыскал для них, – усмехнулся чернец.