Читать «Абсолютные друзья» онлайн - страница 14
Джон Ле Карре
– Дина. Добрый вечер. Чертова дирекция назначила на этот вечер совещание гидов. Я совершенно забыл. Сможет Мустафа переночевать у тебя, если я задержусь допоздна?
– Тед? – ломающийся голос Мустафы.
–
– У… меня… все… очень… хорошо… Тед!
– Кто такой Джон Брэдман?
– Дон… Брэдман… величайший… бэтсмен… какого… только… видел… мир, Тед!
– Сегодня ты будешь спать у Дины, хорошо?
– Тед?
– Ты меня понимаешь? У меня вечером совещание. Я вернусь поздно.
– И… я… буду… спать… у Дины.
– Правильно. Молодец. Ты будешь спать в доме Дины.
– Тед?
– Что?
Мустафа заливается смехом, не может говорить.
– Ты… очень… очень… плохой… человек, Тед.
– Почему я плохой человек?
– Ты… любишь… другую… женщину! Я… скажу… Заре!
– Откуда тебе известен мой самый большой секрет? – Эту фразу ему приходится повторить дважды.
– Я… это… знаю. У меня… большие… большие… глаза!
– Хочешь, я опишу тебе другую женщину, которую люблю? Чтобы ты мог сказать Заре?
– Что, что?
– Мою другую женщину. Сказать тебе, как выглядит эта женщина?
– Да, да! Скажи… мне. Ты… плохой… человек! – вновь взрыв хохота.
– У нее прекрасные ноги. Просто потрясающие ноги…
– Да, да!
– У нее четыре прекрасных ноги… очень мохнатых… и длинный золотистый хвост… и зовут ее…
– Мо! Ты любишь Мо! Я скажу Заре, что Мо ты любишь больше!
Мо – лабрадор. Мустафа так назвал ее в свою честь. Она поселилась у них на Рождество, и Зара поначалу пришла в ужас, ибо ее с детства учили, что от прикосновения к собаке она станет слишком грязной и не сможет молиться. Но под напором двух мужчин сердце Зары растаяло, и теперь Мо – полноправный член семьи.
Он звонит в квартиру и слышит собственный голос на автоответчике. Зара любит голос Манди. Иногда, скучая по нему днем, она сама проигрывает пленку. Я могу прийти поздно, дорогая, предупреждает он ее на немецком. На вечер назначено совещание, а я забыл тебя предупредить. Ложь ради заботы о ближнем и идущая от сердца где-то даже оправданна, говорит он себе, думая при этом, а согласится ли с ним просвещенный молодой имам. И я люблю тебя ничуть не меньше, чем любил этим утром, добавляет он про себя, так что другого объяснения просто не может быть.
Он смотрит на часы – ждать осталось на десять минут меньше. Берет золоченый, изъеденный древоточцем стул, ставит перед старинным гардеробом. Балансируя на стуле, шарит за задней стенкой гардероба и достает старый ранец цвета хаки, покрытый пылью. Стряхивает пыль, садится на стул, опускает ранец на колени, высвобождает ремни из пряжек, откидывает клапан, с осторожностью заглядывает внутрь, словно не знает, что его там ждет.
Не торопясь, выкладывает содержимое ранца на бамбуковый столик: древнюю групповую фотографию англо-индийской семьи с множеством слуг, позирующей на ступенях большого колониального особняка; толстую папку с надписью чернилами «ПАПКА»; связку писем с десятками орфографических ошибок тех же времен; локон женских волос, темно-каштановых, перевязанных полоской кожи.