Читать «Свиток благоволения» онлайн - страница 11

– Я пишу доклады. Анализ различных рынков стран Азии. Устанавливаю контакты. Собираю мозги.

– У тебя это так грустно прозвучало.

– Просто скучно. Вот почему я поехал за тобой в аэропорт. Для разнообразия и чтобы вырваться из офиса.

Диана обратила внимание на свое собственное отражение в оконном стекле. Она подумала, что перед вылетом из Кореи ей следовало бы что-то сделать со своей внешностью. Ей так хотелось обрадовать мать своим приездом, но вытертая джинсовая куртка не слишком соответствовала праздничному настроению. Если бы ей удалось хотя бы выкроить время помыть голову…

Теперь каждая мелочь вокруг говорила о том, что она возвратилась домой. Они ехали уже по берегу залива Независимости.

Среди недели немногие теперь наслаждались душноватым теплом гонконгской весны, но Диана все же заметила пару виндсерферов, скользивших вдали, там, почти у фарватера, возвышаясь над гладкой поверхностью залива, напоминающей своим цветом хлорированную воду в бассейне. Цю переключил скорость, идя на подъем, и Диана мгновенно взяла себя в руки. Словно прочитав ее мысли, он сказал:

– Мне жаль, на самом деле очень жаль… Я про твою мать…

– Спасибо. – Диане стало стыдно за то, что она все время старалась не упоминать о матери в разговоре с Цю. – Как, по-твоему, она себя чувствует?

– Так себе.

– Саймон сказал, что она умирает, – резко выпалила Диана.

Цю высунул язык – классическая китайская гримаса – изобличает огорчение.

– Не говори так, пожалуйста!

– Если это правда, то почему нельзя говорить об этом?..

Они уже подъехали к дому.

Большой белый трехэтажный особняк словно вырастал из склона холма. Отсюда открывался великолепный вид на залив Независимости. Цю припарковал машину у главного входа, и Диана подавила порыв подняться на террасу и взглянуть на море. Она испытывала острое желание оттянуть то, что ей предстояло.

Слуга открыл дверь, улыбаясь и кивая, приветствуя дочь хозяев. Дома пахло домом, как и всегда: жидкость для полировки мебели, запахи кухни, сиреневый освежитель воздуха, и откуда-то из комнат прислуги доносился аромат благовоний, что курились у семейного алтаря. Эти запахи, различаемые каждый в отдельности, были почти осязаемы. Но Диана ощущала и кое-что другое. Ее ноздри уловили отдельный и определенный запах человеческих отношений, которые возникали и росли в этих стенах. Так запахи напоминали ей о прошедших событиях, когда люди, жившие здесь, как-то поступали, принимали решения сделать что-то; слова жильцов произносились с любовью, гневом, со смехом или в горестные минуты… с болью…

Дом и семья. То, от чего она так отчаянно стремилась прочь все эти годы. Пока Диана стояла, оглядываясь вокруг, вновь впитывая знакомые с детства запахи, она впервые за много лет поняла всю тщету этих своих попыток.

Больше всего ее манила та фотография. В дальнем конце холла рядом с лестницей висело на стене большое зеркало в золоченой раме и с тремя створками. Она пошла туда, заметив на ходу, как в темной амальгаме отразилось ее неестественно бледное лицо. Поставив вещи рядом со стоявшим под зеркалом вращающимся столиком черного дерева, инкрустированным перламутром, она взглянула на столешницу, зная, что сейчас увидит на черном дереве полукруг – след от кружки с горячим молоком, которую она оставила на столике в семилетнем возрасте. Она словно вновь услышала гневный голос отца, почти ощутила, как сейчас ее снова шлепнет по попке его твердая ладонь… Но тут она увидела фотографию. Из простой деревянной рамки на нее смотрела Джинни. Снимок был сделан примерно три года назад и запечатлел нерешительно улыбавшуюся китаянку неопределенного возраста, но еще не пожилую; черты лица хорошо очерчены, соразмерны, кожа еще не тронута морщинами; китаянка выглядела очаровательной женщиной в расцвете сил… Или фотограф, или его модель скрыли родинку на лбу у линии начала волос, но Диана знала, что она там, точно так же, как знала, что в то время, когда была сделана эта фотография, волосы матери уже начали терять свой блеск, а на шее стали появляться морщины, и кожа рук становилась дряблой.