Читать «Цирцея» онлайн

Хулио Кортасар

Цирцея

«Взяв у нее из рук яблоко, я поцеловал ее в губы. Но едва надкусил плод, как голова у меня закружилась, и я свалился, сминая паутину веток, к ее ногам, и увидел мертвенно-белые лица, приветственно глядевшие на меня из ямы».

Данте Габриэль Росетти «Яма в саду»

Теперь-то это не должно его волновать, но тогда сильно раздосадовали обрывки сплетен, подобострастное лицо матушки Селесты, судачившей с тетей Бебе, а также недоверчивый взгляд отца. Затеяла все баба из конвентижо … до чего она на корову похожа! Медленно так головой мотает и слова пережевывает, будто жвачку. А аптекарша подхватила:

– Вообще-то не верится, но если правда, то это просто кошмар!

Даже дон Эмилио, обычно такой бессловесный, совсем как его карандаши и тетради с клеенчатыми обложками – и тот подал голос. И хотя совсем уж откровенно судачить о Делии Маньяра люди пока стеснялись, никто ведь ничего не знал наверняка, однако Марио вдруг взорвался. Домашние ему как-то сразу опостылели, и он предпринял тщетную попытку взбунтоваться. Любви к близким он никогда не испытывал, с матерью и братьями его связывали только кровные узы и боязнь одиночества. С соседями Марио тем более не церемонился и, едва пересуды возобновились, послал дона Эмилио куда подальше. Ну, а со сплетницей из конвентижо перестал здороваться, словно надеясь ее этим уязвить. По дороге же с работы Марио демонстративно заходил к семейству Маньяра, и приносил в подарок девушке, которая убила двух своих женихов, конфеты или книги.

Делию я помню смутно, но была она изящной и белокурой, довольно медлительной (мне тогда исполнилось двенадцать, а в этом возрасте время, да и вообще все на свете движется замедленно) и носила светлые платья с пышными юбками. Марио даже сначала думал, что ненависть соседей вызывают именно наряды Делии и ее грациозность.

– Ее ненавидят, – сказал он матушке Селесте, – за то, что она не плебейка, как все вы, да и я тоже.

И даже глазом не моргнул, когда мать замахнулась на него полотенцем. После этого с ним открыто порвали отношения: не общались, белье стирали только из милости, а по воскресеньям отправлялись в Палермо или на пикник, даже не удосужившись предупредить Марио. Ну, а он шел тогда к Делии под окошко и кидал камешки. Иногда она выходила, а иногда из комнаты доносился ее смех, довольно злорадный и не очень обнадеживающий.

Потом повздорили Фирпо и Демпси, и в каждом доме чесали языки, клокотали от ярости, а затем впали в меланхолию, в которой было столько покорности, что запахло нашим колониальным игом. Маньяра переехали на четыре квартала подальше, что по масштабам района Альмагро совсем не мало; у Делии сменились соседи, семейства Витория и Кастро Баррос о ней позабыли, а Марио по-прежнему видел ее два раза в неделю, возвращаясь из банка. Уже наступило лето, и если Делии хотелось прогуляться, то они шли в кондитерскую на улице Ривадавиа или присаживались отдохнуть на площади Онсе. Марио минуло девятнадцать, а Делии – она не праздновала день рождения, потому что еще не сняла траур – двадцать два.