Читать «Суоми» онлайн - страница 20

Несмотря на то что жизнь моя, только урывками проживаемая в Питере, совершалась там, в насильственном изгнании, я не завидовал ленинградцу Шурику — румянощекому карапузу в мышиной форме. Воротничок застегивался не до горла, как в мои суровые времена, зато на отвороте алела звездочка с кудряво-сусальным пай-мальчиком, вписанным в белую сердцевину. Формальность, конечно. Но вдобавок завтрак под взглядом тети Мани, школа за углом на Ломоносова и приготовление уроков в своей каморке с видом на глухую, пусть и отдаленную стену… разве это жизнь? Вот что было бы, выиграй дед у мамы с отчимом битву за то, чтобы я остался у Пяти углов. Бедный Шурик начал примирять меня с моей судьбой, которая предложила мне взамен разлинованному питерскому парадизу разнообразие хаоса.

Ну, белые ночи…

И что? Мои черные в изгнании были ярче. Пусть и не ночи — вечера, когда, сделав уроки, я выходил из дома в свой заводской район.

Опасней, конечно, тоже. Настолько, что на каникулах у Пяти углов я чувствовал себя, как на побывке в тылу. Но мне на моих передовых позициях везло. В двенадцать лет в конфликте с милицией остался живым и на свободе. В тринадцать — не зарезал меня хмельной хирург. Что же до рукопашных, — кровь неизменно свертывалась, синяки сходили, шрамы срастались, кулаком не пробить, а кроме того поддерживал любимый автор, которому девятнадцати не исполнилось, когда из него извлекли 227 осколков. Сумеешь выйти из предложенных обстоятельств, станешь на изломе крепче. Не сумеешь? Значит, не судьба.

Затаившись под слоновокожей оболочкой, Виктор делал свои дела, какие уж, не знаю, спокойно и упрямо, никому ничего не объясняя и внимания не обращая на взрывы супруги и сарказмы тещи. Я, кстати, не совсем понимал столь бурных на него реакций. Потеряв в свое время мужа и отца, казалось бы, должны быть благодарны обретению. Но для тети Мани зять, видимо, был частью мира скуки, которому она так и не могла простить, что подменил собою прежний — интересный. «Какие до революции в газетах были уголовные хроники! Какие страсти!»

Но и сейчас в Ленинграде кое-что происходило — чего без тети Мани я бы не узнал. То девчонки взяли себе моду без трусов ходить на танцы в Мраморный зал Дома культуры имени Кирова. То школьники в Парке Победы любопытства ради вспороли живот беременной. То на Невском появился «окололитературный трутень»:

— Не читал в газете фельетон?

Возвращаясь к вечнозеленым финским креслам: год проходил за годом, но полиэтилен с них не снимался. Пока Воропаева не было, свое кресло я неизменно заголял, но к возвращению мужчины моя бабушка напяливала этот огромный презерватив. Зачем? Скользить и скрипеть, имея под пленкой вполне комфортабельную крупитчатую обивку? «Сниму, — пообещал мне Виктор и обвел недобрым взглядом все, что стояло и висело в Большой комнате. — Когда выброшу на ер весь этот хлам».