Читать «Письма на воде» онлайн - страница 82
Арина Холина
А в том, что тюрьма – это не всегда казенный дом с решетками, охраной, нарами и баландой.
Тюрьма – это мир, дальше которого тебя не пускают твои же собственные страхи или предубеждения.
Никита боялся быть счастливым, ему думалось, что это скучно. Опасался любить взаимно и радостно, потому что не видел в этом интриги.
Для того чтобы каждый день открывать глаза и что-то делать, ему нужна была боль, и он отказывался верить, что можно проснуться от удовольствия и жить только потому, что мир прекрасен.
Когда ты привыкаешь к боли, то ощущаешь ее совсем не так, как другие. Боль становится частью тебя, ты понимаешь ее, как самое обычное физическое качество, и без нее ты в растерянности, ты словно парализован. Это знают все хронические язвенники.
Боль превращается в часть твоей природы.
Никита хотел боли – и получил ее сполна.
Марина сделала его несчастным, худым и одиноким.
А через три года бросила, насосавшись, будто самка комара, его крови.
Ушла к другому страдальцу, который ждал, чтобы ему сделали больно.
Конечно, она не оставила Никиту в покое. Марине вечно требовалось что-то устроить, помочь, заткнуть финансовую протечку.
Спустя какое-то время Никита малость отрезвел, но не отказался полностью от своего тайного удовольствия – он тосковал по Марине, ждал ее звонка, хотел подчиняться.
Я набралась мужества и заявила, что это в нем проснулась любовь к матери, которая не знала других чувств, кроме унижения, обиды, грубости.
Никита ответил, что «этот твой Фрейд – придурок и шарлатан».
Я объясняла, что дело не во Фрейде, а в нем, Никите.
Мы не просто поссорились. Мы разругались навсегда.
Я даже хотела договориться о том, что пусть он ездит на маленьком лифте, а я – на грузовом, но вовремя остановилась, осознав, что брежу наяву.
Трудно разрывать отношения, если живешь в одном доме.
В итоге мы все вместе – я, Никита и Саша – встретились в подъезде.
Я стала пешкой в их игре – это был тот самый судьбоносный гамбит: Марина, развод, переезд, мой сосед, я сама, а в итоге перестановки фигур – встреча двух людей в подъезде, где не работали оба лифта.
Саша чудесно выглядела. Ее модный дом цвел, как сакура весной, хоть Саша и не была популярна, о ней не судачили газеты.
Она много зарабатывала и много тратила на себя.
Все возрасты хороши, но для меня лично тридцать лет – очередной значительный рубеж.
Первый – окончание школы. Предвкушение настоящей взрослой жизни, официального взросления, самостоятельного выбора, прощания со всеми, кто знал тебя десять лет и помнил, как во втором классе у тебя носом пошла кровь, а учительница с необъятной грудью и пластмассовой розой на этой груди, сказала, что надо меньше ковырять в носу.
В день окончания школы тебе кажется, что ты ходишь по воде.
А в тридцать лет ты неожиданно замечаешь, что из девушки, которой вечно не хватает денег на новые сапоги, из той самой, которая никогда не платит за вход в клубах, из той, что прячет некрасивости съемной квартиры самым ярким ковром из ИКЕА, ты, как будто незаметно, превратилась в элегантную молодую женщину с ухоженной прической.