Читать «Письма на воде» онлайн - страница 81

Все друзья-приятели получили указание Марину уважать. Друзей стало заметно меньше.

– Марина – моя девушка, это серьезно, – сказал мне Никита. – Будь с ней помягче.

– Никита, – я замолчала, потому что не знала, что можно ответить на такое заявление. – Ладно. Все с тобой ясно.

Я его не бросила.

Мы встречались, и я была с Мариной вычурно вежлива – смотрела на нее с застывшей улыбкой, которая искажает лицо при встрече с одиозными личностями вроде Владимира Жириновского: стоит им появиться в толпе и крикнуть: «Где водитель, блянах…?!» – как у всех мгновенно образуется это умильное выражение, светская гримаса.

Я ее слушала, поддерживала, говорила комплименты – и ни разу Марина не заметила подвоха. Она всерьез отнеслась к моему подобострастию – а это означает, что ее мозг поражен, у нее нет иммунитета – самоиронии.

Марина и меня увлекла.

Это была простая девушка с дурными манерами, плохо образованная, бездарная, пусть и красивая, но не настолько, чтобы извлекать из этого выгоду, никчемная собеседница. Ее образ притягивал меня, как в свое время картина Флавицкого «Княжна Тараканова».

Обыкновенно безумцы страшны, их внешность искажена печатью распада личности, они не могут видеть себя в зеркалах, воспринимают себя по памяти, а эта была прекрасна и оттого еще более страшна – она завораживала, как горящие башни-Близнецы 11 сентября.

Катастрофы, с точки зрения непричастного к ним обывателя, необыкновенно красивы – что может быть более волнительным, чем смешанные чувства страха, величия, резкого, как острый перитонит, сочувствия и ощущения единения в этой боли со всем миром? В какие другие мгновения ты чувствуешь себя более живым?

Марина травилась. Всерьез. Никита вызывал «Скорую помощь». Марина уходила в запой – и он искал ее на даче у подруги подруги подруги и находил серую, вонючую, под грудой шерстяных одеял.

Марина могла устроить скандал в «Калина Баре» – из-за того, что креветки показались ей морожеными, и напиться в подмосковном кафе «Кувшинка» с двумя подозрительными личностями и одним местным пьяницей.

Никита считал, что любит ее, а на самом деле расплачивался за адреналин, пощипывающий его безразличие.

Если уж человек взялся быть несчастным – никто не сможет ему помешать.

Я верю в Бога. Я верю в душу. И я верю психотерапевтам – целителям душ.

Я несколько лет ходила на встречи с самой собой, где передо мной ставили зеркало и говорили: «Это ты». Я отрицала. Я качала головой и негодовала:

– Кто из нас сумасшедший? Это не я! Не знаю эту женщину!

Вот так я узнала, что мы совсем не такие, какими себя представляем. Я увидела наконец свое лицо – не обошлось без разочарования, но я его полюбила. Я научилась себя уважать.

Я много раз старалась передать эти знания Никите – и мы ругались, потому что ему не нужны были знания, он держался за свое невежество, хотел оставить все как есть.

Невежество страшнее зависти, гнева, жадности, ненависти. Оно превращает человека в насекомое. Я знаю людей, которые никогда не слышали о Коко Шанель. Они живут в Москве. И дело тут не в примере: не в Шанель, или Вуди Аллене, или Лихтенштейне.