Читать «Зеленая кровь» онлайн - страница 66

«Заберите». — Он отшвырнул от себя машинописные листки. Листки упали на пол, рассыпались, и я не знал, что делать. Пакостное такое чувство на душе — пусть уж топчет до конца, ногами топчет. А он даже взглядом не удостоил — что уж там говорить об извинении, — как я ползаю по полу и собираю свою «маразменную» статью, на подготовку которой потратил больше года — больше сотни опытов, бессонные ночи, мечты, надежды, диссертация, наконец. И самое обидное, что не цитировал я Франка, не копировал его. Просто так получилось — к такому выводу привели меня мои собственные эксперименты.

«Позвольте мне сослаться еще на одну литературную аналогию, — откашлявшись, сказал он. — Паустовский, кажется, говорил: есть писатели, которые хотят быть безошибочными в процессе работы. Упаси бог сделать стилистическую ошибку! И в голову не приходит таким ревнителям стиля, что они обкрадывают не только себя — литературу тоже. Им и в голову не приходит, что ошибка ошибке рознь: когда ошибка идет от невежества, от безграмотности — это преступление. Но когда ошибки проистекают от таланта, то они неизбежно перерастают в достоинства. Вот вы, к моему глубокому огорчению, как раз и представляете собой классический образчик такого стилиста: все у вас правильно, все верно… Тошнит от вашей правильности. Идите!»

Такое презрение в этом «Идите!» Сгореть со стыда можно…

— Неужели ты никогда не замечал, как он на тебя смотрит?

— Замечал, как же. Такая убийственная ирония! Провалиться хотелось со стыда.

— Вот что ты замечал… А у меня всякий раз сердце сжималось: что, думаю, он в тебе ищет? Потерянный такой становился. Он любил тебя, Саша.

— Выдумала ты все, фантазии твои. Чего ради?

— Это и для меня загадка. Он и в самом деле с иронией говорил о тебе как об ученом… Вот Хлебников… Ради Хлебникова он готов был расшибиться. Однажды сказал: «Таюша, нам страшно повезло, что у нас есть Хлебников. Он, разумеется, талантами не блещет. Но вот ученый из него, нашего «суворовца», получится. Я рад, что у меня есть такой ученик. Он многого добьется, Тая, поверьте мне». А о тебе, Саша… «Пусть, — говорит, — работает, как умеет. Я ему не нужен — зачем ему электронная машина? Он сам знает, что ему нужно. Это редкий в наше время дар. Мир сейчас жесткий — весь из граней и углов. Нужно уметь ходить по острым углам. И не только ходить, но и подниматься вверх. Хлебников это умеет. Отлично умеет. Ему бы немного таланта… Это был бы ученый с мировым именем. Но что я смогу — все ему передам. Я знаю: у Хлебникова ничего не пропадет — все использует для дела. А вот Саше мне передать нечего…» Ты что-нибудь понимаешь?

— Не знаю… Кажется, немного понимаю. Я так отчетливо вдруг представил его… Его красный, толстый, покрытый капельками пота нос, отвислые щеки, выцветшие глаза. Глянешь в эти глаза… Словно ожог — такая ирония! А может, не только ирония? Да нет, он всех давил своим интеллектом — как прессом. Спорить с ним было невозможно. Да и разговаривать… Тая, пожалуй, только и могла с ним разговаривать, не обжигаясь.