Читать «Тетрадь четвертая» онлайн - страница 3
Марина Цветаева
* * *
P. S. 3-me: Et ce dont par quoi j’aurais dû commencer: ce chien existe réellement: Zig, dévoreur d’ordures.
Милостивый государь,
Я давно получила Ваше письмо и Вашу книгу, и не ответила Вам раньше только потому, что не хотела устраивать Вам литературного отпуска. Но поскольку Вы уже вернулись…
Вы меня спрашиваете, почему я рифмую?
У меня на шее крест,
У меня собачка есть,
Когда утром я встаю,
Я ей хлебушка даю.
(Жако, сын бакалейщика под нами, 6 лет)
Если бы указанный автор данного стишка сказал: — Я крещен, у меня есть собачка, которую я каждый день кормлю, — это ничего не сказало бы ни мне, ни ему самому, вообще никому: этого бы просто не было. А так — есть.
Вот, сударь, почему я рифмую.
* * *
Нерифмованные стихи суть (или кажутся мне, за редкими исключениями) — стихи, подлежащие написанию: замысел — не более.
Чтобы вещь продлилась, ей надо быть песней, песня, будучи сама себе музыкальным аккомпанементом, целокупна, ничем никому не обязана.
(Почему я рифмую? Будто рифмуют почему-либо! Спросите народ — почему он рифмует. Ребенка — почему он рифмует. И обоих — что такое рифмовать.)
* * *
…Вот возможная попытка ответа на Ваш легкий упрек в <пропуск одного слова> звука (-ом?) в ущерб слову и смыслу в моих стихах.
Дорогой друг, всю свою жизнь я слышу этот упрек, просто жду его. Вы попали в точку, ничего не зная обо мне, с первого взгляда (слуха!). Вы оказались более <пропуск одного слова> других, сопоставив не только звук и смысл, но и (третью силу!) — звук и слово. И Ваш упрек — вместо того, чтобы возмутить меня — или раздосадовать — или огорчить — меня заинтересовал, как повод к диалогу, из которого я сама могла бы многое узнать. (Я пишу, чтобы понять — вот что я могу сказать о своем ремесле.)
Милостивый государь, я защищаю не своего «Мóлодца», не себя, а свое дело, само дело. Не путайте одно с другим!
Если Вы укажете мне то или иное темное — или неудачное — или не звучащее место — я Вам буду только благодарна, — тем более, что я иностранка. Я могу дурно рифмовать — согласна, но чтобы рифма сама по себе была злом — в этом я никогда не соглашусь с Вами.
(Только не сердитесь! А если я горячусь, то лишь от доверия —)
Ваша книга. Знаете, она мне очень напоминает Рильке; Рильке «Записок». Ваша книга — обнаженное сердце, не защищенное формой; Ваша книга — сказана, не написана, и посему слушается, не читается. Я перечла ее трижды. В ней много и моего (поверьте на слово!), я узнаю себя почти на каждой странице, особенно в «Быть Человеком» — и особенно в:
И если будешь с теми, кто владеет златом —
и особенно в:
— Бесстрастным голосом велеть им подавать
особенно в этом подавать, которое здесь в весе существительного, которое для меня выделено курсивом, которое я прочла — курсивом.
(«Кушать подано, мадам» — та, кто подает, и та, которой подано, об этом не думают, но Вы — я — поэты — продленный слух — думаем за них: подано моими двумя руками — ее двум рукам, раззолоченным, унизанным бриллиантами, праздным, вот этими двумя руками, и т. д. Так?)