Ужасен бой, и сеча жестока.Разят Роланд и Оливье врага,Разит Турпен – ударам нет числа.Бьют остальные пэры им под стать.Французы рубят сарацин сплеча.Погибло много тысяч басурман.Кто бегством не спасется от меча,Тот рад не рад, а должен жизнь отдать.Но тяжки и потери христиан.Не видеть им ни брата, ни отца,Ни короля, который ждет в горах.Над Францией меж тем гремит гроза,Бушует буря, свищет ураган,Льет ливень, хлещет град крупней яйца,И молнии сверкают в небесах,И – то не ложь! – колеблется земля.От Ксантена и до нормандских скал,От Безансона и по УиссанНет города, где стены не трещат,Где в полдень не царит полночный мрак.Блестят одни зарницы в облаках.Кто это видит, тех объемлет страх.Все говорят: «Настал конец векам,День Страшного господнего суда».Ошиблись люди, не дано им знать,Что это по Роланду скорбь и плач.
CXI
Французы бьют без промаха врагов.Арабы понесли большой урон:Из сотни тысяч двое не спаслось.Сказал Турпен: «Бесстрашен наш народ.С ним не сравнится никакой другой.В „Деяньях франков“ писано о том,Что Карл один имел таких бойцов».Французы полю делают обход,Собратьев ищут в грудах мертвецов,Скорбят по ним, сдержать не могут слез,Меж тем Марсилий рать на них ведет.Аой!
CXII
Ведет Марсилий войско по ущельям.Дружины, с ним идущие, несметны:Полков за двадцать будет там, наверно.Горят у всех на шишаках каменья,Блестят щиты и пышные доспехи.Семь тысяч труб трубят перед сраженьем,Оглашена их ревом вся окрестность.Такую речь Роланд к собрату держит:«Обрек нас Ганелон-предатель смерти.Теперь уже сомненья нет в измене,Но уготовит Карл ему отмщенье.Нам предстоит неслыханная сеча– Страшнее битвы не было от века.Я буду Дюрандалем бить неверных,А вы, мой друг, разите Альтеклером.Мы с ними побывали в стольких землях,Добыли ими не одну победу.Так пусть о нас не сложат злую песню».Аой!
CXIII
Марсилий видит мавров перебитых.В рога и трубы затрубить велит он,В седло садится, в бой ведет дружины.Араб Абим пред войском первый мчится.На свете нет коварней сарацина.Злодейств немало свершено им в жизни.Не чтит он сына пресвятой Марии.Угля и сажи он чернее видом.Милей ему измена и убийствоВсех кладов и сокровищ галисийских.Никто его смеющимся не видел.Отважен он до безрассудства в битве.За то его и любит так Марсилий:Свой стяг с драконом вверил он Абиму.Но этот мавр Турпену ненавистен,Схватиться жаждет с ним архиепископИ молвит про себя невозмутимо:«А этот мавр, как видно, нечестивец.Убить его я должен иль погибнуть:Я сам не трус и не люблю трусливых».Аой!
CXIV
Турпен коня на сарацин направил,А тем конем владел Гроссаль когда-то– Король датчан, от рук Турпена павший.Несет Турпена в бой скакун поджарый.На загляденье у него все стати:Короткий в бедрах, длинен он боками;Подъемистый в седле, широк он задом;Хвост белый у него при гриве чалой;Он мордой рыжеват и мал ушами,Коню такому нет на свете равных.Архиепископ шпорит лошадь рьяно,С разгона на Абима налетает,Бьет в щит, который дивно изукрашен:Горят на нем бериллы и топазы,Алмазы и карбункулы сверкают.Сам сатана добыл их в Валь-Метасе,Абиму ж их эмир Галафр доставил.Турпен ударил мавра беспощадно.Сломался щит, не выдержал удара.Прошло копье сквозь тело басурмана,И бездыханным он свалился наземь.Французы молвят: «Вот вассал отважный!Врагу свой посох не отдаст наш пастырь».
