Читать «Люди, Лодки, Море Александра Покровского» онлайн - страница 46
Александр Покровский
Родственникам можно вешать какую угодно лапшу на уши. Люди не хотят верить в подлость, но им вообще хочется верить. Во что угодно: в царя, в Бога.
Через трое суток я понял: это все. Моряки вообще суеверный народ. Мы и молитв-то никаких не знаем, но, если припрет, начинаем изобретать сами.
И я говорил, я шептал: "Господи! Пусть они поскорее умрут! Избавь их от мук!"
Что я еще мог сказать? Что я вообще могу сказать? "Люди! Будьте людьми!" — и только-то.
А с политиками мне не по пути. Разные мы.
***
О судьбе не жалею. Может, я был послан в подводнички только для того, чтоб потом о них написать. Это должна быть литература. Вкусное, сочное, точное, лаконичное слово. Там же, кроме жизни слов, ничего нет.
Это потом настоящая жизнь придет к тебе и будет примерять сшитую тобой рубашку. И она скажет: "Ой, как здорово! Мы и сами так хотели!" — или пройдет равнодушно, как покупатель мимо торговых рядов.
О деньгах: если думать о них, то лучше не браться за перо. У Достоевского получалось писать за деньги, но очень торопливо. Нам спешить некуда. Каждую фразу я проверяю по сто раз. И нет гарантии, что она мне через пять лет понравится. Правда, в то, что прошло через книги, я уже внедряться не хочу: лучше новое написать.
Так что вот.
***
В эти предновогодние дни вас, как всегда, заботит судьба любезного Отечества. Это чувствуется по всему и достойно всяческого поощрения. Не терзайте себя от несовершенства происходящего. Можете утешиться тем фактом, что в России уже однажды существовало полицейское государство: при Николае Первом централизация власти достигла апофеоза, пышно цвёл сыск и стороннее, от официально утвержденного, мнение нещадно преследовалось. Все кончилось Крымской войной и унижением, а Николай Первый с горя, говорят, помер.
К чему это я? Это я к тому, что "нас бубут, а мы крепчаем!"
Так что все тухлое все равно куда-то денется, главное, чтоб все были полны и непосредственны.
***
Основной латвийский обычай — надевание кокошника. Сейчас этот обычай почти что забыт, но там, где чтут традиции, его — о-го-го — как надевают. Для того, чтоб его надеть, готовится непорочная латвийская дева (рост от 180, вес от 80, размер ноги от 43). Она месяц постится (ест только желуди, собранные под священным дубом на Ивана Купалу, а пьет — росу). Потом ей расчесывают волосы специальным гребешком из раковины (раковин в Латвии полно), во время чего три простоволосые девы непрерывно поют. Дева тоже поет. И вообще, все происходит под пение и под медленные латвийские танцы с бубенцами босиком. Наконец, на нее надевают кокошник, после чего все в слезах от умиления. Для умиления собирается весь хутор. В этот день готовят пироги с грибами и во внеочередной раз доят коз. Для чего доят коз, никто не знает — обычай древний. Пляшут и умиляются целый день, а потом деву надо срочно выдать замуж, пока не остыла. Вот такой красивый обряд.
***
Тут один парень пишет мне в стиле хокку:
Я ему:
