Читать «Мастерская несбывшихся грез» онлайн - страница 42

Так открылась новая эпоха в моей жизни, вся посвященная театральной машинерии и живописи. На следующий год после нашего приезда в Англию «Глобус» сгорел во время представления «Генриха III», а моя дорогая Теодора ушла от меня к Чемберсу. Вести о Реформации то внушали самые розовые надежды, то сменялись горьким разочарованием. После смерти Рудольфа Матьяш начал беспощадно преследовать протестантов и евреев. Казалось, что пфальцграф Фридрих, нынешний зять короля Иакова Первого, соберет войско, которое дойдет до самой Праги и сбросит с престола «узурпатора, подкупленного папой», чтобы посадить пфальцграфа на его место. Двух сторонников Контрреформации выбросили из окон, в то время как восставшие призывали на помощь Англию. Вся эта комедия закончилась трагической развязкой на Белой Горе у ворот Праги, которая похоронила все надежды на успех вселенской Реформы. Фридриху удалось унести ноги лишь с большим трудом, а Рим праздновал свою победу, прибегая к такому откровенному словесному издевательству над поверженным противником, какого Лондон ему никогда не простил.

Шекспир умер. На Бенксайде отстроили один из театров. Мой сын Гаспар пошел работать в нашу мастерскую, а дочь Эльзбета вышла замуж за аптекаря. Иллюзии моей юности ушли безвозвратно. Зато я в совершенстве освоил искусство живописи и рисовал так хорошо, что король заказал мне написать свой портрет. Но самое удивительное, что войдя в интимную комнату, где Его Величество пожелал позировать мне в самых роскошных одеждах, я увидел на стене картину, повергшую меня в изумление. Лицо, смотревшее с нее на меня, было лицом Насти! Тем самым лицом, с которым я нарисовал Святую Деву «Царицу всех Добродетелей», заказанную мне Рудольфом! Я сообщил королю, который не имел об этом ни малейшего представления, что я автор картины, и он высказал самое похвальное мнение о моем искусстве. Полотно было спасено от уничтожения Сенешем в те часы, когда солдатня сожгла то крыло Градшина, где оно находилось. Потом Сенеш подарил картину пфальцграфу, а тот в свою очередь – своему тестю. С этого дня и до самой его смерти я был в большой милости у Иакова, человека неимоверно болтливого и спесивого, который требовал от своей челяди, искренне его ненавидевшей, чтобы ему прислуживали только стоя на коленях.

Где-то в те времена – точно не припомню, в каком году – я познакомился с антикваром и коллекционером Илайесом Эшмоли. Он слышал о моих работах от Джонса. Я с удивлением узнал, что одна из копий рукописи, полученной мной в Касселе из рук Газельмайера, была переведена на английский язык и посвящалась именно этому Эшмоли, который, как мне показалось, весьма увлекался учением Креста и Розы. Именно тогда я узнал, кто был автором текста – некий Валентин Андреа. Что касается Газельмайера, то его отправили на каторгу по доносу иезуитов. И когда я начал расспрашивать, что же на самом деле: представляет это братство, Эшмоли мне ответил, что это больше идея, чем собрание людей, и что не следует принимать слишком всерьез то, что было, конечно же, только символом. Взамен Эшмоли предложил мне вступить в общество вольных каменщиков, ведь, работая в области театральной машинерии, я в определенной степени был связан с архитектурой.