Читать «Здоровые и больные» онлайн - страница 11

— Ого, афоризм! — Он сухо, неритмично зааплодировал.

— Почему афоризм? Его нервная система и правда нуждается в совершенствовании: жалобу сочинил.

— Знаю, читал.

Время от времени главврач собирал все «Книги отзывов» и изучал их.

«Увлекается книгами!» — заметила в связи с этим Маша.

— Ваш максимализм, Владимир Егорович, подобен анархии. Знаете, как нарекли у нас всякое своеволие, неподчинение правилам?

— Интересно, как?

— Новгородовщиной.

— Вот и прославился! А с Новгородским вече не сравнивают? Неужели не сравнивают? Очень странно. Это всем приходило в голову: воспитательнице в детском саду, учителям в школе, преподавателям в институте… Насчет родильного дома я не помню.

Семен Павлович снял свои массивные, ультрасовременные очки, чтобы мы встретились глаза в глаза, без посредников.

— Я не позволю вам постепенно превращать исключения из правил в правила. Иду на третью уступку. И на последнюю! Известно, что политика уступок к хорошему не приводит.

— Если речь идет об агрессоре.

— Это я и хотел сказать! — Он вернул очки на обычное место и сочувственно произнес: — Стараетесь, идете на риск… А будет ли благодарность?

На этот вопрос я ответить не мог.

Коле было тринадцать лет… Но не годами определяется взрослость, а страданиями, которые перенес человек. Особенно теми, которые достались ему «не по возрасту».

Больше всех и всего на свете Коля любил мать. Ее судьба, как он думал, зависела от меня — и я занял в его жизни второе место. Тем более что отца у мальчика не было.

Позже, узнав Тимошу, у которого отец с матерью тоже расстались, я стал раздумывать о недугах семейного бытия, о том, что и оно сплошь да рядом требует интенсивного лечения и даже хирургического вмешательства. Но болезнь часто оказывается злокачественной, неизлечимой. Как и в медицине, главное тут профилактика… Профилактика… Профилактика! Хотя в больнице Липнина я стал вздрагивать от этого слова.

Пребывание в мире тягот было моей профессией — и я знал, что пассивное сострадание уносит больше душевных сил, чем активное. Коля был в непрестанном движении… Благо, летняя пора освободила его от школы. Утром он отправлялся на рынок и приносил Нине Артемьевне фрукты, овощи.

— Проголодалась ты у меня! — говорил Коля. И при этом как мужичок с ноготок, басовито сгущал голос. — Измучилась ты у меня…

Он, здоровый, не позволял себе есть то, что ела больная мать. Она уговаривала…

— Не для себя же я бегал на рынок! — объяснял Коля.

И глядя на него — именно на него! — я вспоминал свою мать, которая тоже для себя не ходила на рынок и для себя не варила обедов.

Об отце Коля, как и Тимоша, не вспоминал: разводясь с женами, мужчины часто разводятся и с детьми. А Нина Артемьевна вспоминала о нем непрерывно… Выходило, что ее бывший муж виноват абсолютно во всем и даже в автомобильной аварии, случившейся за больничным забором. Коля снисходительно прощал матери это бессмысленное сведение счетов.

Мать и сын еще раньше, до больницы, поменялись ролями.