Читать «Через пустыню» онлайн - страница 207

— Аллах! Он в самом деле больше не кричит! — воскликнул башибузук. — Эмир, ты самый мудрый человек, которого я когда-либо видел!

Я ушел и лег отдыхать. Внизу же паломники еще долго стояли в ожидании, словно проверяя, удалось ли чудо.

Уже рано утром я пришел в себя от оживления, царившего в деревне. Пришли новые пилигримы. Частично они остались в Баадри, а некоторые после короткого отдыха отправились дальше, в Шейх-Ади. Первым ко мне вошел шейх Мохаммед Эмин.

— Ты смотрел вниз? — спросил он меня.

— Нет.

— Посмотри!

Я вышел на крышу и посмотрел вниз. Там возле осла стояли сотни людей и, удивленно раскрыв глаза, рассматривали его. Кто-то рассказывал вновь пришедшим о случившемся ночью, а когда они увидели меня на крыше, то благоговейно отступили от дома. На такое я не рассчитывал! Я поддался шальной затее, но уж теперь я нисколько не хотел укрепить этих людей в их безрассудном суеверии.

Пришел Али-бей. Он улыбнулся, приветствуя меня.

Эмир, мы обязаны тебе спокойной ночью. Ты великий волшебник. Закричит ли осел опять, когда отвяжут камень?

— Да. Это животное ночами боится и хочет подбодрить себя звуками собственного голоса.

— Не хотите ли пойти на завтрак?

Мы спустились в женские покои. Там уже находились Халеф, сын Селека, которого я мог бы называть своим личным толмачом, а также Ифра с огорченным выражением лица. Жена бея, приветливо улыбаясь, пошла мне навстречу и протянула руку.

— Доброе утро! — поприветствовал я ее.

— Доброе утро! — ответила она. — Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, а ты как себя чувствуешь? — спросил я на курманджи.

— Слава Богу, хорошо!

— Ты уже говоришь на курманджи! — удивленно воскликнул Али-бей.

— Только то, что выучил вчера по книге пира, — ответил я. — А это довольно мало.

— Подходи, садись!

Сначала подали кофе с медовым пирогом, потом — жаркое из баранины, нарезанное тонкими широкими, как хлеб, ломтями. Кроме того, пили арпу, сорт слабого пива, который турки обычно называют арпасу, «ячменной водой». Все приняли участие в этой трапезе, только писарь, уныло съежившись, сидел в стороне.

— Ифра, почему ты не идешь к нам? — спросил я его.

— Я не могу есть, эмир, — ответил он.

— Чего тебе не хватает?

— Утешения, господин. До сих пор я ездил на осле, бил и оскорблял его, почти не чистил, не мыл, часто даже оставлял голодным, и вот я слышу, что это животное — отец моего отца. Он стоит на дворе, и камень все еще висит у него на хвосте!

Ротного писаря нужно было пожалеть. Во мне заговорила совесть. Ситуация была такой глупой, что я не мог удержаться и громко рассмеялся.

— Ты смеешься! — упрекнул меня писарь. — Если бы твой осел был отцом твоего отца, ты бы заплакал. Я должен был довезти тебя до Амадии, но я не могу этого сделать, так как я больше никогда не оседлаю дух моего дедушки!

— Тебе не надо так поступать, тем более что это просто невозможно, потому что никто не может оседлать духа.