Читать «Медведи и Я» онлайн - страница 49

Гусыни, само тщеславие, чистили перышки и сплетничали, а гусаки вышагивали взад-вперед, как кавалеры перед дамами, хотя брачный сезон и гнездование уже кончились. Стоило какому-нибудь жаворонку или певчему воробью пропеть свою арию с крыши хижины или ближайшей ели, как гуси направлялись к воде и устраивали небольшую регату, как бы напоминая жителям деревьев: «Может, мы и не поем, зато вы не умеете плавать». Взрослые демонстрировали свой снобизм, а гусята в это время, как мне казалось, из озорства, играли в «перепутаницу», потому что, когда мамаши возвращались, на песчаном берегу поднималась суматоха, летели пух и перья, пока вся эта тесная компания выясняла, где чей ребенок, и разбирала своих пуховиков.

Как-то ранним утром на гнездовья прокралась рысь и утащила мамашу большого семейства. Гуси-часовые не сумели отвлечь хищника на себя. Какая-то бессемейная гусыня тут же усыновила сирот и заботилась о них до самого отлета.

Существование у гусей системы часовых еще раз подчеркивает ту глубокую преданность, которая связывает этих доблестных аристократов. Канадский гусь выбирает подругу однажды и на всю жизнь. Если одного из супругов убивают, оставшийся в живых принимает на себя обязанность часового, долг которого заключается в том, чтобы отвлечь на себя и увести прочь охотника, будь то человек или зверь. Часовой обманывает врага, делая вид, что у него сломано крыло, или притворяется медлительным, слабым, бестолковым. Я часто видел, как эти отряды «смертников» сами идут навстречу хищнику в самые критические для стаи минуты, когда грузные птицы отрываются от земли. Часовые всегда отделяются от летящего клина проверить, насколько безопасна местность, а уже потом вожак подает остальным команду спуститься. Понятно, что уровень смертности среди гусей-часовых очень высок.

В окрестностях нашей хижины обитали птицы, питающиеся семенами, — лесные куропатки, фазаны, дубоносы, зяблики. Насекомых истребляли жаворонки, ласточки, оливковые тиранны, иволги, крапивники и множество дятлов. Хищных птиц, кроме ястребов, орлов, сов и зимородков, было мало. Не припомню, чтобы в лесах Британской Колумбии мне встречался канюк. Сороки, вороны, малиновки, сойки и множество мелких неизвестных мне птиц были всеядными.

В любое время года поблизости от крупных и мелких стад и одиночных копытных держались хищники, пожиравшие крупную добычу, — волки, койоты, пумы. За каждым грызуном — зайцем, бобром, сурком, белкой или кроликом — следовали лиса, рысь, росомаха, барсук, норка, ласка и хищные птицы. Некоторые соседи были крайними индивидуалистами, они жили семейными ассоциациями мусорщиков — еноты, скунсы, выдры, черные медведи и гризли. Когда в августе начинался нерест нерки и чинука, большинство хищников переходило на рыбный стол.

Пожалуй, самым приятным в летней жизни озерного края было полное отсутствие механических звуков. По ночам кричали гуси, ревели лоси, пели волки, блеяли овцы, трещали сверчки, квакали лягушки, ухали и хрипло кричали совы. В ясный день, какое бы время года ни стояло на дворе, от первого луча солнца, когда росистые болота оглашались пением кроншнепов, до прозрачных медлительных северных сумерек, когда сурки пересвистывались со скал, воздух был полон кипучей жизнью и музыкой.