Читать «Повесть о Платоне» онлайн - страница 25

Мадригал. Куда так торопишься? Вон дочка твоя — к ней?

Орнат. Платон избрал новую тему. Вот-вот начнет у колодца клерков.

Искромет. К сожалению, мы оба, Орнат, немного устали. Придется довольствоваться твоим пересказом.

23

Мы располагаем некоторыми сведениями об актерах и комедиантах былых эпох, но благодаря случайно обнаруженному нами комическому сборнику, озаглавленному «Остроумие и его отношение к бессознательному», наши познания значительно выросли. Смысл понятия «бессознательное» ни в коей мере нельзя считать выясненным, хотя, возможно, оно связано с алкогольным опьянением, которое даже теперь является предметом шуток и смеха. Упомянутый сборник острот сочинен клоуном, или фигляром, выступавшим под сценическим псевдонимом Зигмунд Фрод. Само звучание этой фамилии, совпадающее со звучанием слова fraud (обманщик), придавало его комическому образу дополнительную пикантность. В этом томике он собрал образчики того, что он называет «значимой чепухой», с описаниями комических номеров, где участвуют персонажи, забывающие имена, неверно читающие слова, пытающиеся открывать двери не теми ключами и опрокидывающие банки с черной краской. Сам Фрод, ясное дело, был неподражаемым затейником, и легко представить себе, как он рассказывал со сцены об этих нелепых злоключениях с абсолютно серьезным лицом.

Его номера можно охарактеризовать как «фривольные» и даже «ядреные»; содержащиеся в них многочисленные намеки на половую жизнь отражают хорошо известную особенность древнего театра. Его сценический «жаргон» был, помимо этого, основан на конфронтации между аудиторией и исполнителем, на что указывает, в частности, постоянное использование Фродом его знаменитой фразы «Полагаю, мне сподручнее об этом судить!» — служившей сигналом к очередному взрыву хохота.

Но самые яркие образцы фродовского остроумия — это комические перепалки, звучавшие со сцены, когда на ней появлялся его постоянный партнер Эдип. Этот «комик-недотепа», или «комик-простак», был, возможно, своего рода реликтом старой пантомимической традиции, поскольку он был одет в мешковатый белый наряд и отличался мрачным выражением лица, характерным для амплуа второго клоуна. Он потешал зрителей своими мгновенными двусмысленными репликами, которые назывались «оговорками по Фроду». Он безуспешно дразнил ими Фрода всякий раз, когда тот начинал «анализировать» его посредством восхитительно нелепых вопросов:

— Признайся, Эдипушка, ты что-нибудь подавляешь?

— Конечно нет! Я стою во фрунт, как солдат сказал горничной.

— Будет, будет тебе, котофей. Хватит молоть чепуху. Скажи мне, что ты думаешь о ножках стульев и железнодорожных туннелях?

— Скорее вне, чем внутри, как епископ сказал…

— Сдается мне, котофей, ты начинаешь оправдывать мои выводы.

— Не говори мне о вводах и выводах. После прошлой ночи…

— Какого ты мнения о длинных носах?

— В жизни с подобной гадостью не якшался!

— Перестань. Хорошенький ответ ты даешь на один из моих прославленных аналитических вопросов.

— Я тебе, Зигмунд, честно скажу. Я знаешь где их все видал, эти твои вопросы…