Читать «Свет в заброшенном доме» онлайн - страница 80

С улицы донеслось ржание коня, голос: «Тпрр-у!» Немного погодя в комнату вошёл сторож, а за ним сухонький русский старичок с бородкой клинышком. Руки у него и голова тряслись без остановки.

– Э, да я вижу, у тебя тут настоящий сиротский приют, – сказал старичок, мешая русские и узбекские слова. Сторож не расслышал.

– Под дождём они остались, – ответил он.

Старичок вначале осмотрел Рабию с Зулейхой, лежавших в отдельной постели в глубине комнаты, измерил температуру. Послушав пульс, покачал головой. Потом приник ухом к груди Рабии, надолго притих.

– Кизимка плоха! – обронил наконец.

– Выживет? – спросил сторож. Старичок ничего не ответил. Покопавшись в чемоданчике, вытащил шприц. Сделал девочкам по уколу, угостил какими-то каплями. Рабия неожиданно открыла глаза и позвала меня:

– Ака, а ака!

Услышав её голосок, старичок обрадовался больше моего.

– Кизимка хороша! – сообщил он ликуя.

Подошла наша очередь. Аман и тут показал свой норов: ни капель не принял, ни укол не дал сделать.

– Не подходите, укушу, – пригрозил старичку, и тот оставил его в покое.

Осмотрев нас, доктор присел рядом, похвалил барсучий жир, которым тётушка Колобок растёрла нас, попросил сторожа пострелять барсуков и на его долю. Взамен обещал достать ему дроби.

– Кокандский поезд, говоришь? – не расслышал его сторож.

– Нет, барсучий жир! – сказал он погромче.

– Пассажир?

– Барсучий жир! – заорал доктор что есть мочи.

– Будут тебе барсуки, если вылечишь их!

– Вылечу, вылечу… – закивал головой старичок. – Кизимка скоро будет бегать как козочка.

Тётушка Колобок принесла в косушках шурпу. Мы никогда в жизни не едали такого странного на вкус супа: сам вроде вкусный, а почему-то отдает болотом. Но всё равно съели шурпу в охотку. Даже Рабия, сидя у меня на коленях, сделала пять-шесть глотков.

Перед уходом старичок доктор опять сделал ей укол.

Девочка так кричала, что сердце моё разрывалось на части…

Хромые чудища, «ниспосланные» Аллахом

Мы жили у сторожа до тех пор, пока Рабия и Зулейха поправились, набрались сил. Чтобы не есть на дармовщину, я старался работать, хотя ноги мои всё ещё кровоточили. Мне помогал Усман. Двор сторожа не подметался, наверное, тысячу лет – мы расчищали его целый день, в хлеву не повернуться: кучи навоза выросли до самого потолка – корова и телёнок прямо утопали в навозе, да и стойло кобылицы оказалось не чище. Я здорово соскучился по такой работе – за три дня всё кругом вычистил. Покончив с этим, принялся за уборку кукурузных стеблей в палисаднике. Я косил, а Усман с Дильбар таскали снопы, укладывали во дворе под навесом. Я до того увлёкся работой, что и не заметил, как ко мне приблизился хозяин, не расслышал, что он сказал. Очнулся, когда он дёрнул меня за плечо:

– Не уставать тебе, говорю!

– Спасибо.

– Я погляжу, ты мастер косить. Хочешь, я тебя усыновлю?

– Спасибо! – прокричал я в ответ. – У меня есть отец! Бог даст, живой вернётся!

Видно, наше трудолюбие здорово понравилось сторожу: он пообещал посадить нас на кокандский поезд, как только вернётся. Он сказал, что уезжает в командировку. Однако домой не вернулся ни через день, ни через два. Покончив с кукурузными стеблями, мы вырыли картошку, которая росла за околицей, у пруда. Пора было нам собираться в путь. Погостили – и хватит, надо и честь знать.