Читать «В футбольном зазеркалье» онлайн - страница 191

Николай Павлович Кузьмин

Хотелось, однако, лечь и вытянуться, но он не решился раздвигать диван, искать запрятанное где-то в ящиках постельное белье. Хозяйничать в квартире предпочитала сама Клавдия. Да и когда было хозяйничать ему? В лучшем случае переночует раз в неделю. И то, если команда играет у себя дома, на своем поле.

Он осматривался, понемногу обживаясь. Дома его не было почти целый месяц, – совсем отвык. Но скоро, совсем скоро все изменится… и он снова посмотрел вокруг себя, представляя, как ему придется здесь жить, находиться каждый день и вечер. Ничего не поделаешь, надо привыкать. «Привыкнем», – вздохнул он, размышляя, чем бы пока себя занять.

Невысокий столик на трех ножках был завален тонкими журнальчиками с большими, на всю страницу, цветными фотографиями. Клавдия покупала их ворохами. Скачков взял, полистал: длинноногие, обольстительно красивые кинодивы, какая-то чересчур соблазнительная легкая жизнь – не жизнь, а сплошной праздник, где ни капельки труда и мозговых усилий, а одни лишь удовольствия. Таких одурманивающих, как отрава, журнальчиков навалом у Владика Серебрякова в его по-холостяцки захламленной однокомнатной квартире. Портретами соблазнительных кинодив Владик обклеил все двери в туалетной и ванной комнатах, наляпаны они там одна возле другой… Отбросив журнальчик, Скачков достал из сумки книжку Сименона, – дошла наконец очередь и до него, книгу передал ему Игорек Белецкий.

Вот тоже – отношения со сменщиком. Раньше Скачков не замечал, что Игорек улыбчивый, приветливый со всеми, на него поглядывает с тайной завистью, неловко было парню – понимал, что незаметно подпирает, наступает сзади на ноги.

Читать Скачкову не пришлось: с кухни послышался сладкий затяжной зевок и он, насторожившись, стал прислушиваться. Щелкнул выключатель, прошелестели легкие войлочные тапочки. Софья Казимировна закончила пасьянс. Подождав несколько минут, Скачков выглянул в коридор и стал на цыпочках пробираться в кухню.

Свет он зажег после того, как плотно притворил дверь.

Стараясь не шуметь, открыт тяжелую дверцу холодильника, присел и оглядел морозные, заваленные в беспорядке недра. Попалась начатая бутылка «Столичной», он отодвинул ее подальше. На стол легли пакеты с сыром, с ветчиной и твердые, холодные на ощупь огурцы. Хлеб он нашел на полке, в прозрачном целлофановом мешке.

В запертой освещенной кухне, один во всем большом уснувшем доме, он чувствовал себя уютно – куда приятней, нежели на сутолочной многолюдной базе. Ветчина потрескивала под отточенным ножом, отваливаясь на сторону лоснящимися аппетитными ломтями. Скачков разрезал по всей длине холодный огурец, чуть посолил обе дольки и медленно стал натирать. Возникший тонкий аромат вызвал настоящий приступ голода. Томясь и сглатывая слюну, он тем не менее не торопился: отыскал и положил поближе книгу, нарезал ровно хлеб, окинул взглядом – все ли под рукой? Кажется, все. Тогда он жадно, крупно откусил, рванул зубами мясо и смачно захрустел присоленным и заслезившимся на срезе огурцом. С набитым ртом, с трудом прожевывая, в одной руке книга, в другой то хлеб, то ветчина, то огурец, он расположился в старушечьем теплом кресле, забросил ноги на табурет. Прекрасно! Здорово! Лучше и не придумаешь… Всегда, если он бывал не в поездке, а дома, ему приходилось кормиться самому. Однако он нисколько не сердился и не выговаривал. Наоборот, ему было легко, привольно одному, и уж совсем бывало хорошо, когда он оставался наедине с Маришкой. Но так им выпадало редко, очень редко, потому что Софья Казимировна почти что никуда не отлучалась, – разве с кошелкой в магазин.