Читать «В лабиринте замершего города» онлайн - страница 20

Надпоручик им сказал, не глядя в глаза:

— Есть приказ готовиться к отходу на новую границу… В тот же вечер, 26 сентября, в берлинском Спорт-паласе на фашистском сборище бесновался фюрер:

«Если к 1 октября Судетская область не будет передана Германии, я, Гитлер, сам пойду, как первый солдат, против Чехословакии!»

1 октября 1938 года гитлеровские войска беспрепятственно вступили на крутые дороги Судетов. Ночью часть, в которой несли службу Войта и Пичкарь, начала отходить, согласно приказу, «на новую границу». Они двигались вместе с тяжёлыми обозами местных переселенцев. И всюду — в узких улочках старинных городков, на горных дорогах — обстреливали их судетские фашисты: оружия у тех оказалось предостаточно.

Пограничники отходили, не открывая ответного огня.

В начале марта 1939 года Дмитрию Пичкарю вручили приказ о демобилизации.

— На сгледаноу— пожал руку Франта. — Ты к себе в лес?

— Куда же ещё?

— Я тоже в лес. На этот раз, правда, не только с топором… И тебе советую взять домой винтовку.

Двенадцатого марта Пичкарь вернулся в Родниковку, где жили его родители.

* * *

Голодно и холодно было в отцовской хате. Надо было помочь старикам. Рубил лес за Ждениевом — подальше от хортистских жандармов и карателей. Хотя оккупанты были одеты не в немецкие, а в венгерские шинели, — он видел их всяких и знал: два сапога — пара.

Шла осень 1939 года. Советская граница, к которой думал пробираться Дмитрий, была уже рядом, на самом перевале, над Нижними Воротами. Но никому Пичкарь не говорил о том, что замышлял. Был теперь поопытней того паренька, который отчаянно стягивал штрейкбрехеров с глухих заборов «Сольвы». Умел сдерживать себя.

Как-то с утра по узкоколейке на лесоучасток всё же приехали жандармы, забрали двух-хлопцев: те были комсомольцами. Пичкарь в это время работал повыше, на гребне горы, и все хорошо видел.

Домой заявляться было уже рискованно. Соседи говорили: ищут и его. А кругом, казалось, тишь да благодать: бархатные пояса лесов охватывали могучие горные массивы, в белой дымке таяли серебристые змейки речушек… Всё же Пичкарь спустился в долину и прихватил винтовку. Вечером они с дедом Ильком из соседнего села Голубиного устроили засаду на кабаньей тропе. Дед пыхтел-пыхтел короткой трубкой, потом кивнул на его винтовку:

— На дичь приберёг?

— А что, дед?

— Да ничего. Так, к слову… В другой раз он заметил:

— Слыхал, за перевалом уже и землю разделили бедным? Сам бы сходил посмотреть, да ноги не те…

— Я тоже поглядел бы, — заговорил Пичкарь. — Только как же идти одному?

— А ты один и не ходи. Есть ещё… охотники. Которые с винтовками. Кто, как ты, зверьё подстерегает.

— Где ж они?

— А ти не спеши, — дед выбил трубку, медленно поднялся. — Приходи в субботу, когда солнце сядет, к кривой сосне…

— Так я тогда приду не сам — ещё с одним хлопцем. Из вашего же села Голубиного.

— С Улиганцем? — прижмурился дед.

— Айно, с Василем…

— А я думал, с тем, что живёт по соседству со мной, с Иваном Улиганцем.

— Хитрые вы, диду…

— Да и ты, как погляжу, не из простачков.

Дмитро пришёл в село, чтобы попрощаться. Сосед Петро Матущак устроил его на ночь в своём сарае — в метрах двадцати от отцовской хаты. Устроил просто вовремя: тёмные тени появились под вечер у дверей. Зазвенели окна, вскрикнул старый отец.