Читать «МЕДВЕЖАТНИК ФАРТА НЕ УПУСТИТ» онлайн - страница 123

С 8 до 2 ч. дня и с 5 до 9 ч. вечера.

Родионов немного подивился по-детски наивной агитке и машинально перевернул страницу.

11 августа в цирке ФАРРУХ, здание братьев Никитиных, состоится ОТКРЫТИЕ БОЛЬШОГО МЕЖДУНАРОДНОГО ЧЕМПИОНАТА ГРЕКО-РИМСКОЙ БОРЬБЫ с участием неоднократного чемпиона мира и России ИВАНА ЗАИКИНА.

Ниже следовала статья с коротким заголовком:

Л Е Н И Н

Ленинская группа решается на отчаянный шаг: она обращается к некоторым немецким финансовым деятелям (для выполнения социальной революции!) со своими услугами и просьбой дать денег на социалистическую агитацию в России. Такое уже было. Точь-в-точь! Еще во время империалистической войны с Германией агентами Германского Имперского банка велись переговоры с «товарищами» Зиновьевым и Луначарским. Имперский банк обещал дать деньги «при непременном условии, чтобы агитация коснулась армий, действующих на фронте». Ленин обещал это, и деньги ему дали. Они начались отпускаться ему с ноября 1914 года «для возбуждения социального движения, революционных вспышек, сепаратизма составных частей государства и гражданской войны». Этот поток денег удостоверен имеющимися документами вплоть до октября 1917 года. Теперь Ленин снова обращается к немцам за деньгами.

Зачем?

Чтобы продолжать распродавать им Россию?

«Москвич».

А затем в глаза бросился заголовок:

В ЗАСТЕНКАХ ЧРЕЗВЫЧАЙКИ

Последние дни большевизма.

Савелий начал читать, и скоро лицо его побелело, будто покрылось мелом или мучной пылью…

Вчера, 6 августа в 12 и 1/2 пополудни в мою квартиру на Гостином дворе явились с ордером на право обыска от Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем четверо вооруженных латышей и приступили к обыску. Первым вопросом было: нет ли у меня оружия, на что я, не имевший его, ответил отрицательно. Они осмотрели всю квартиру, шкафы, печи, кровати и прочее. Ничего не найдя, они вошли в мою инструментальную комнату, где осмотрели все инструменты и разныя электрическия и телефонныя принадлежности. Приступили к протоколу, к которому, записав меня, приписали два телефонных аппарата, бывшие у меня в починении и, спросив меня, не желаю ли я добавить что-либо к протоколу в оправдание, что я не принадлежу к белогвардейцам и не устраиваю для них связь, предложили расписаться как мне, так и присутствующим при обыске жене и представителю домового комитета. Затем мне заявили, что я арестован, предложили одеться и следовать за ними, причем телефонные аппараты захватили с собой.

По прибытии в Чрезвычайно-следственную комиссию я был введен в помещение председателя комиссии Лациса, которому меня адресовали и который после минутного молчания заявил охране:

— Отправить в арестантскую.

Сие было сделано немедленно.

Арестантская помещалась в подвальном помещении, сыром и холодном. Сюда надо было спускаться со двора. Пахнет хлевом от гниющей соломы. Охрана — латыши со звериными мордами. Холодный пол, холодные каменные стены. Меня поразили надписи, сделанные на них:

«Люба, Настенька, благословляю, люблю, простите».

Вторая была сделана, очевидно, кровью: