Читать «Консул Содружества» онлайн - страница 226

Но не успел я насладиться сложным ароматом жженой плоти, горелой брони и морской свежести, как на мою макушку легла…

…Я утратил человеческую телесность. Но и кровенской не обрел, хотя ожидал чего-то в этом духе.

Пять человеческих чувств выродились в одно-единственное: осязание. Но это чувство перестало быть привычным, одномерным осязанием. Пожалуй, его следовало бы назвать «умным» осязанием. Я обрел целое соцветие новых непривычных ощущений, которым врядли смог бы подобрать имена и доктор философии.

Я ощущал свои многослойные внутренности и разнообразие своей новой «кожи», различая при этом тончайшие оттенки происходящих во мне процессов. Если бы у человека нервные окончания в кровенох сосудах, в легких и внутри сердца получили каждое отдельному милитуму-анализатору – вот тогда что-то подобное мы бы и чувствовали, наверное.

Я ощущал, как струятся во мне жизненные соки – магма и вода, сжатый грандиозным давлением металл – жидкие литий, натрий, железо. И не просто ощущал, но понимал еще и смысл этого сложнейшего метаболизма. Метаболизма целой планеты.

Мое знание не было бесстрастным. Я испытывал эмоции. Их было три: гордое спокойствие, наслаждение происходящими внутри меня процессами и гордость от знакомства с самим собой. Самим собой равным возрастом звездам, почти бессмертным, почти неуязвимым.

Я бы сказал еще вот как: меня радовал прирост сложности.

Я помнил, что некогда был шаром, купавшимся в беспощадных лучах другого, гораздо большего шара, который, в отличие от меня, горел ослепительным светом. Я же по сравнению с ним был холоден и мал. Я кажется, тогда еще не понимал, где "я", а где «он». Именами мне казалось, что есть только «мы», которому равно «мне».

Потом я постепенно становился самим собой и обнаруживал, что делаюсь все сложнее. Моя поверхность покрылась твердой подвижной корой. Кое-где на этой коре появилась вода. Выше, над корой и водой, клубились газы.

И все это тоже был Я!

Я заканчивался где-то высоко, на границе вечного холода, из которого некогда возникли мои чувства и моя память. Но отчетливой границы не было. Я словно растворялся в этом холоде, врастал в него, а он – в меня. И это тоже было интересно.

Большой ослепительный шар жегся теперь не так сильно. Его лучи прогревали мою поверхность, трепали (словно гриву – подсказало человеческое сознание, сознание Сержа ван Гримма) мою газовую оболочку. Эти лучи были вполне осязаемы. Я чувствовал, что моя и без того нечеткая верхняя граница под их давлением размазывается еще больше. Там, в холоде и пустоте, в нее иногда входили плотные тела маленьких чужаков: ледяных, каменных, железных.

Иногда эти чужаки растворялись в моей оболочке. Иногда – падали прямо на меня, мне было щекотно. Двум крупным созданиям удалось даже проломить мою каменную броню до самой теплой мантии. Это тоже был прирост сложности, и поначалу я обрадовался.