Читать ««Злой и прелестный чародiй» (Иван Мазепа, Украина)» онлайн - страница 5

Представьте же, как был взбешенНаш гордый непреклонный граф!И он, по совести, был прав:Боялся он, чтоб наша связьВ потомстве не отозвалась;Бесился, что запятнан герб,Что родовая честь ущербНесет, что древняя семьяВся происшествием такимОскорблена с главой своим:Он твердо верил, что пред нимСклонен весь мир, и первый – я.Ах, черт! С пажом! Будь то король, —Ну что ж, куда ни шло, – изволь!Но паж! Сопляк!.. Я гнев понятьМог – но не в силах описать!..

Фальбовский дождался Мазепу при дороге, и был он, конечно, не один. Когда незадачливый влюбленный поравнялся с графом, за поводья его коня схватился десяток рук.

Фальбовский приблизился к всаднику, которого уже стащили наземь, и показал его злополучное письмо к Терезии.

– Ну и сколько раз ты, сучий потрох, нахоженной дорожкой хаживал? – спросил с угрозой.

Ради Терезии смирил гнев Мазепа, не ответил на оскорбление и буркнул только, что едет в первый раз.

– Много ли раз, – спросил Фальбовский у слуги, – был этот пан без меня?

– Сколько у меня волос на голове, – ответил наглый холоп, обладавший пышной чуприною.

Тогда Фальбовский приказал раздеть Мазепу донага, посадить верхом на его же лошадь лицом к хвосту и привязать. Потом лошади дали несколько ударов кнутом и выстрелили у нее над ухом. Лошадь понеслась во всю прыть домой через кустарники, и ветви сильно хлестали Мазепу по обнаженной спине... Но обратимся вновь к Байрону:

Коня сюда! – Ведут коня.Нет благородней скакуна!Татарин истый! Лишь два дня,Как был он взят из табуна.Он с мыслью спорил быстротой,Но дик был, точно зверь лесной,Неукротим: он до тех порНе ведал ни узды, ни шпор.Взъероша гриву, опенен,Храпел и тщетно рвался он,Когда его, дитя земли,Ко мне вплотную подвели.Ремнем я был к его спинеПрикручен, сложенным вдвойне;Скакун отпущен вдруг, – и вот,Неудержимей бурных вод,Рванулись мы – вперед, вперед! Вперед! – Мне захватило грудь.Не понял я – куда наш путь.Бледнеть чуть начал небосвод;Конь, в пене, мчал – вперед, вперед!Последний человечий звук,Что до меня донесся вдруг,Был злобный свист и хохот слуг;Толпы свирепой гоготняДомчалась с ветром до меня.Я взвился в ярости, порвалРемень, что шею мне сжимал,Связуя с гривою коня,И на локтях кой-как привстал,И кинул им проклятье. НоСквозь гром копыт, заглушено,К ним, верно, не дошло оно.Досадно!.. Было б сладко мнеОбиду им вернуть вдвойне!.. Вперед, вперед – мой конь и я —На крыльях ветра! След жильяИсчез. А конь все мчался мой,Как в небе сполох огневой,Когда мороз, и ночь ясна,Сияньем северным полна.Ни городов, ни сел, – просторРавнины дикой, темный лесКаймой, да на краю небесПорой, на смутном гребне гор,Стан башни: от татар ониХранили степь в былые дни... Был сер и дымен небосвод;Унылый ветр стонал порой,И с ним бы стон сливался мой,Но мчались мы – вперед, вперед —И глох мой вздох с моей мольбой.Лил ливнем хладный пот с меняНа гриву буйную коня,И, в ярости и страхе, тот,Храпя, все длил безумный лет.Порой казалось мне, что онСкок замедляет, изнурен;Но нет, – нетрудной ношей былМой легкий стан для ярых сил;Я шпорою скорей служил:Лишь дернусь, боли не стерпевВ руках затекших, – страх и гневКоню удваивают пыл;Я слабо крикнул, – сгорячаРванулся он, как от бича:Дрожа при каждом звуке, онЗа трубный рев мой принял стон.Ремень мне кожу перетерМеж тем, и кровь текла по нем,И в горле сдавленном моемПылала жажда, как костер.