Читать ««Злой и прелестный чародiй» (Иван Мазепа, Украина)» онлайн - страница 3

Современные переводчики трактуют эти строки так:

Победный лавр и власть войны,Что лгут, как раб их, человек,Ушли к Царю.

Впрочем, не о тонкостях перевода речь. Байроновский Мазепа рассказывает Карлу XII, с которым он вместе бежал после разгрома под Полтавой, историю своей жизни:

Я, государь, готовВстряхнуть все семьдесят годов,Что помню. Двадцать лет мне... да...Так, так... был королем тогдаЯн Казимир. А я при немСызмлада состоял пажом.Монарх он был ученый, – что ж...Но с вами, государь, не схож:Он войн не вел, земель чужихНе брал, чтоб не отбили их;И (если сейма не считать)До неприличья благодатьБыла при нем. И скорбь он знал:Он муз и женщин обожал,А те порой несносны так,Что о войне вздыхал бедняк,Но гнев стихал, – и новых вдругИскал он книг, искал подруг.Давал он балы без конца,И вся Варшава у дворцаСходилась – любоваться тамНа пышный сонм князей и дам.Как польский Соломон, воспетОн был; нашелся все ж поэтБез пенсии: он под конецСкропал сатиру, как «не-льстец».Ну, двор! Пирам – утерян счет;Любой придворный – рифмоплет;Я сам стишки слагал – пиит! —Дав подпись «Горестный Тирсит».

В самом деле – Иван Мазепа получил хорошее по тем временам образование. Он учился в Киевской духовной академии, затем в Варшаве и три года в Западной Европе. В молодые годы Иван попал ко двору польского короля Яна Казимира (1609—1672). Тот благосклонно относился к украинской знати, хотя вся польская шляхта украинцев презирала. Поэтому Мазепе не совсем уютно было при дворе, и он пытался скрывать свое происхождение, выдумывая каких-то шляхетских предков. Так или иначе, он был назначен «пажом покоевым» (камер-юнкером), учился в коллеже иезуитов. Этот факт его биографии стоит запомнить: он многое объяснит в механике, так сказать, его дальнейшего предательства.

Образованные люди при дворе были редкостью, их ценили, и вскоре Мазепа уже начал выполнять важные поручения короля. Так, например, его отправляли с посланиями к гетманам Левобережной Украины, подвластной России, к Ивану Выговскому и Юрию Хмельницкому. Суть поручений сводилась к тому, чтобы склонять их на измену России, и они были выполнены блестяще: и Выговский, и Юрий Хмельницкий переметнулись к Польше.

Такие задания были Мазепе полезны тем, что помогали ему обуздывать пылкий нрав и вырабатывать, как мы сказали бы теперь, политкорректность. Он был вспыльчив, рука его то и дело тянулась к рукояти карабели (как польские шляхтичи называют саблю), и он всегда был готов постоять за свой щирый гонор, пусть и не вполне польский.

Сверстники и товарищи его, придворные католической веры, охотно издевались над «диким казаком» и как-то довели его до того, что против одного из них Мазепа в горячности обнажил саблю. Это случилось в королевском дворце, а значит, считалось преступлением, достойным смерти. Но король Ян Казимир поверил, что Мазепа поступил так неумышленно, потому не стал казнить его, а только удалил от двора.

Мазепа уехал в имение своей матери, на Волынь, и вот здесь-то произошла история, которая перевернула и жизнь его, и политические, как принято выражаться, симпатии и антипатии.