Читать «Осада Азова» онлайн - страница 39

Тут дед Черкашенин за право почел, не откладывая, поведать молодому, несведущему Степану Разину о жизни на Руси.

– Еще при царе Иоанне Грозном, – сказал Черкаше­нин, – непорядков накопилось столько, что и поныне они во всем сказываются…

Степан придвинулся к деду.

– Запоминай, Степанушка, покрепче. Пригодится. Язвы в нашем государстве развелись великие! К примеру, во многих церквах звонят и поют не по старинному уставу. Многие иконы пишутся неприлично. Десятники да недельщики судят людей и управу чинят не по правилам: всякие дела волочат подолгу. Дела ябедные сочиняют с ябедниками. Дурные женки и девки, с судьею по заговору, многих чернецов, попов и мирян обвиняют ложно в насилиях, во всяком дурном позоре. Иные взяли за правило прийти в монастырь, постричься, якобы для покоя телесного, а в самом-то деле лишь для того, чтобы там бражничать. Архимандриты и игумены иных служб вместе с братией не справляют, а пробавляются с гостями у себя в кельях. Иные богатые люди своих племянников помещают в монастыри лишь для того, чтобы жить им там на всем готовом – монастырском. К ним в кельи приходят женки и девки, ребята молодые. А что ни на есть голь перекатная, люд бедный, всякая братия беднейшая, которая алчет и жаждет присмотра и успокоения, бродит по миру. Монастырские богатства держатся во власти родичей детей боярских, гостей-купчишек, приятелей да всяких темных друзей. Прямые нищие, калеки, воины и люди увечные шляются повсюду без всякого призору. Монахи и попы пьянствуют, вдовые попы соблазняют замужних женок. Старцы хитрые с иконами ходят по миру и просят подаяния на монастырское житье, а коль соберут его вдосталь, то тут же и пропьют. Помни, Степан: в некоторых церквах на Руси люди стоят в шапках, с палками, говорят срамные слова; попы и дьяконы – волосья им повыдернуть бы бесчинно! – церковные причетники всегда пьяны, без всякого страху стоят и бранятся; иные попы в церквах дерутся между собою, таскают друг дружку за волосы и матершинничают, яко псы на псарне. Эх, сынку, Степанушка, знал бы ты дела все кабальные, пытошные, то не захотелось бы тебе с этих вольных степей уходить…

– Да я же, дедусь, не совсем с Дона пойду. Пойду я ширину да длину света приметить. О попах занятное сказываешь. Так все и впрямь дерутся, и впрямь матершинничают?..

– Не вкривь же. Многие из них двоеженцы, троеженцы; в алтари баб всяких водят. Коснись дела, станут пытать их – клянутся, божатся, крестное знамение во лжи кладут. В иных монастырях монахи, и монахини, и просто обыкновенные миряне вместе живут. Эх, Стенька! То разве тоже, коль монастыри отдают деньги в рост, зерно и хлеб бедному люду отдают с великим приростом, вино давят и продают его то крадучись, то беспошлинно. Простой люд морят голодом…

Степан строго посматривал на Черкашенина. Таких сказок он еще ни от кого не слыхивал.

– Священники в церквах всегда должны показывать примеры добродетели, трезвости, благочестия. А они иной раз такое творят – ужаснешься. Заиграют где гусли, загудят перегудники, затеются где потехи хульные с вином зеленым, – попы первые там гуляки. Сидят, пьют, балаганят, ризы снимают, распоясывают. Иоанн Грозный даже указ издал. В указе том было сказано, что священническому и иноческому чину не велено в корчмы входить, упиваться, празднословить, браниться; и которые священники, дьяконы и монахи станут по корчмам ходить, упиваться, по дворам и улицам скитаться пьяными, сквернословить, непристойными словами браниться, драться – таких бесчинников хватать и заповедь на них царскую брать, по земскому обычаю, как с простых людей бражников берется, и отсылать чернецов к архимандритам, к игуменам, и те их должны смирять по монастырскому чину; а попов и дьяков отсылать к поповским старостам, которые объявляют о них святителям… допытываются, кто их поил… Вот таково житье на Руси, Степанушко.