Читать «Когда я вернусь (Полное собрание стихов и песен)» онлайн - страница 74

Ой, доля моя жалкая, Родиться бы слепой! Такая лета жаркая –А он пошел в запой.Вернусь я из магазина, А он уже, блажной, Поет про Стеньку РазинаС персидскою княжной.А жар – ну, прямо, доменный, Ну, прямо, градом пот. А он, дурак недоенный,Сидит и водку пьет.Ну, думаю я, думаю, Болит от мыслей грудь:– Не будь ты, Дарья, дурою – Придумай что-нибудь!То охаю, то ахаю – Спокоя нет как нет!И вот – Пошла я к знахарю, И знахарь дал совет.И в день воскресный, в утречко, Я тот совет творю:Вплываю, словно уточка, И Климу говорю:– Вставай любезный-суженый, Уважь свой родный дом, Вставай – давай, поужинай, Поправься перед сном!А что ему до времени?Ему б нутро мочить!Он белый свет от темени Не может отличить!А я его, как милочка, Под ручки – под уздцы, А на столе:Бутылочка, Грибочки, огурцы.Ой, яблочки моченые С обкомовской икрой, Стаканчики граненые С хрустальною игрой,И ножечки, и вилочки – Гуляйте, караси!Но только в той бутылочке, Не водка: Ка-ра-син!Ну, вынула я пробочку – Поправься, атаман!Себе – для вида – стопочку, Ему – большой стакан.– Давай, поправься, солнышко, Давай, залей костер!..Он выпил все, до донышка, И только нос утер.Грибочек – пальцем – выловил, Завел туманно взгляд, Сжевал грибок И вымолвил:– Нет, не люблю маслят!

О ТОМ, КАК КЛИМ ПЕТРОВИЧ ВОССТАЛ ПРОТИВ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ СЛАБОРАЗВИТЫМ СТРАНАМ

История эта очень печальная, Клим Петрович рассказывает ее в состоянии крайнего раздражения и позволяет себе, поэтому, некоторые, не вполне парламентские, выражения.

…Прямо, думал – я одно – быть бы живу, Прямо, думал – до нутра просолюся!А мотались мы тогда по Алжиру С делегацией ЦК профсоюза.Речи-встречи, то да се, кроем НАТО, Но вконец оголодал я, катаясь.Мне ж лягушек ихних на дух не надо, Я им сукиным детям, не китаец!Тут и Мао, сам-рассам, окосел бы!Быть бы живу, говорю, не до жира!И одно мое спасенье – Консервы, Что мне Дарья в чемодан положила.Но случилось, что она, с переляку, Положила мне одну лишь салаку.Я в отеле их засратом, в «Паласе»Запираюсь, как вернемся, в палате, Помолюсь, как говорится, Аллаху И рубаю в маринаде салаку.А на утро я от жажды мычу, И хоть воду мне давай, хоть мочу!Ну, извелся я!И как-то под вечер, Не стерпел и очутился в продмаге…Я ж не лысый, мать их так! – Я ж не вечен, Я ж могу и помереть с той салаки!Вот стою я, прямо злой, как Малюта, То мне зябко в пинжаке, то мне жарко.Хоть дерьмовая, а все же – валюта, Все же тратить исключительно жалко!И беру я чтой-то вроде закуски, Захудаленькую баночку, с краю.Но написано на ей не по-русски, А по ихнему я плохо читаю.Подхожу я тут к одной синьорите:– Извините, мол, ком бьен, Битте-дритте, Подскажите, мол, не с мясом ли банка?..А она в ответ кивает, засранка!И пошел я, как в беспамятстве, к кассе, И очнулся лишь в палате, в «Паласе» – Вот на койке я сижу нагишом И орудую консервным ножом!И до самого рассветного часа Матерился я в ту ночь, как собака.Оказалось в этой банке не мясо, Оказалась в этой банке салака!И не где-нибудь в Бразилии «маде», А написано ж внизу, на наклейке, Что, мол, «маде» в СССР, В маринаде, В Ленинграде, Рупь четыре копейки!…Нет уж, братцы, надо ездить поближе, Не на край, расперемать его, света!Мы ж им – гадам – помогаем, И мы же Пропадаем, как клопы, через это!Я то думал – как-никак заграница, Думал память, как-никак, сохранится.Оказалось, что они, голодранцы, Понимают так, что мы – иностранцы!И вся жизнь их заграничная – лажа!Даже хуже – извините – чем наша!