Читать «Неугодная жертва» онлайн - страница 5

Балалаечник и повар спинами отжимали какую-то старушку.

Епископ остановил их.

Старушка низко поклонилась ему:

– Дозволь мне, владыко, взойти в собор. Яви божескую милость!

Он удивился:

– Каждый волен войти в божий храм, матушка.

– А он не дозволяет.

– Кто?

Старушка кивнула на священника. Тот сердито засопел.

– Почему? – не переставал удивляться владыка.

– В калошах я, – сказала старушка, застыдившись.

Епископ улыбнулся.

– Если жизнь праведная, то не токмо во храм, в царствие небесное можно взойти в калошах, – сказал он с веселым блеском в глазах.

Старушка расцвела и юркнула вперед, но балалаечник стащил ее с крыльца:

– Прешь не по чину!

Но епископ движением, полным кавалерской ловкости, указал старушке дорогу перед собой.

Когда он переступил порог храма, хор грянул: «Достойно есть».

Старушка с шумом простерлась на полу пред алтарем и забилась лбом о каменные плиты.

Епископ остановился и сказал строго:

– Встаньте! Это римско-католический обычай, а не наш. И перед богом надо гордость соблюдать.

Он вошел в алтарь, надел митру, взял в руки посох.

Пел хор. Мигали свечи. Высокий голос томительно звенел:

– Слава тебе, Иисусе Христе, упование наше!

Позади алтаря возвышался иконостас в несколько ярусов. Тускло светилось старое золото образов. На стенах виднелись фрески – выцветшие и все же благородные краски XV века. Впрочем, с моего места они были плохо видны.

Обедня мне скоро наскучила. Это была все та же ритуальная однообразная скороговорка, которую я слышал и в костелах, и в синагогах, и в буддийских дацанах. Ламы и попы, ксендзы и раввины, словно договорившись, решили, что их богам более всего угодна эта бормочущая монотонная невнятица.

Дождавшись конца проскомидии, я тихонько вышел.

Падал частый пушистый снег. Все посветлело. Запахло вкусной морозной свежестью.

Парень без шапки с ведрами в руках шел по тропинке вниз. Он был высокий, голубоглазый, со строгим лицом. Пестрая рубашка «гаванка», надетая по-модному навыпуск, была распахнута. На плече у него висела транзисторная коробочка, мурлыкавшая что-то нежно-крикливое. И в такт песенке парень на ходу чуть покачивался всем своим стройным телом, не меняя строгого выражения лица.

Из дома напротив собора вышла девушка в легком ситцевом платьице, обтягивавшем ее, как кожа. Всем своим круглощеким, курносеньким лицом она счастливо улыбнулась не то снегу, не то какой-то своей радости и крикнула:

– Сережка!

Он остановился.

– Зачем вниз? Иди к батюшкиному колодцу. Все равно уж!

Он послушно повернулся и пошел обратно. Он шел, не отрывая глаз от девушки. Вдруг он поставил ведра, подошел к ней и все с тем же строгим выражением лица обнял ее. Она вскрикнула и обвила руками его шею.

Этот поцелуй под летящим снегом был так густ, так тягуч, так крепок, что я вчуже ощутил на губах его морозный огонь.

Когда парень пошел к колодцу, я догнал его.

– Послушайте, – сказал я, – почему этот колодезь называется «батюшкин»?

Он вытащил полные ведра, поставил их на землю и сказал нехотя:

– Да тут случай был с одним попиком…

– С отцом Арсением?

– Ага.

Он поднял обеими руками ведро, жадно отпил из него и пошел к дому.