Читать «Водяра» онлайн - страница 312

- Такой человек есть, - неожиданно для себя сказал Тимур.

Все присутствующие обернулись к нему.

- Кто? - спросил Гуров. - Мы его знаем?

- Кое-кто знает. Тот, кто давно занимается водкой. Водка "Дорохово".

- Хаджаев? - предположил Пекарский.

- Да, - подтвердил Тимур. - Алихан Хаджаев.

II

О трагедии в Беслане Алихан Хаджаев узнал только через два месяца от молодой женщины, учительницы из Владикавказа, которая привела к нему в горы десятилетнего сына. У него вдруг начала отсыхать рука. Врачи не смогли определить причину болезни. Не помогали ни физиотерапия, ни лечебный массаж, ни медикаментозные курсы. Намаявшись по больницам, отчаявшаяся мать прослышала про целителя, который живет бирюком в горной хижине, лечит травами и наложением рук и при этом не берет денег. Об его исцелениях рассказывали чудеса. Он избавлял от бесплодия, лечил трофические язвы, парализованные у него начинали ходить. В ближайшей деревне, от которой до хижины целителя было километров пятнадцать по бездорожью и козьим тропам, его звали Али и считали святым. К нему она и отправилась с больным сыном и страшной вестью о трагедии в Беслане.

Путь Алихана от ворот Владимирской психушки до хижины в горах занял почти два года. Он пешком обошел все северные храмы и монастыри. В одних задерживался на два-три дня, в других жил по несколько месяцев. Он словно бы впитывал в себя энергию древних намоленных мест, насыщался ею, как истощенный колодезь наполняется водой. И когда чувствовал, что приток энергии прекратился, что святая земля уже ничего не может ему добавить, шел дальше.

В монастырях ему давали кров, благословляли на хозяйственные работы, вместе с послушниками он разделял трапезу. Он отстаивал заутренние и всенощные, но никогда не молился, не исповедовался и не причащался святых тайн. Когда дьякон вопрошал с амвона: "Веруешь ли ты в единого Бога нашего, Вседержителя?" - отвечал: "Верую". Но его Бог не был русским Богом-Вседержителем, его Бог был осетинским Стыр Хуцау, Большим Богом, Богом Богов, включающим в себя и христианского Всевышнего, и иудейского Яхве, и мусульманского Аллаха, и даже, может быть, Кришну и Будду, о которых у Алихана были самые смутные представления. Как и многие осетины, он был больше язычником, чем православным христианином, но никогда не задумывался о своем отношении к религии и к ее формам. Он ощущал в себе присутствие Бога, исполнял повеления Его так, как понимал их душой. И этого было достаточно.

В Юрьевском монастыре под Великим Новгородом он вдруг понял, что обет, который он дал себе, отправляясь в Троицко-Сергиевскую лавру, этот обет исполнен. Алихан вернулся во Владикавказ и застал отца при смерти. Он успел принять его последний вздох и увидел в этом волю провидения, которая заставила его вернуться домой. Дочери испугались и не сразу узнали отца в чужом человеке, похожем на бродягу, совершенно седого, с черной неухоженной бородой. Мадина встретила мужа как брата.

Отбыв сорокадневный траур и поклонившись родным могилам, Алихан отравился в горы. Он не мог бы объяснить, чего ищет. Лишь знал, то это место или не то. Все было не то. Иногда - почти то. Он продолжал искать. И однажды вся энергия русских святых мест, сохраненная в нем, вдруг словно бы соединилась с энергией невзрачной горы, на склоне которой прилепились остатки древней сторожевой башни. Алихан понял: то.