Читать «Водяра» онлайн - страница 176

Скорее уж это был бизнес. Бизнес как социальное творчество, вовлекающее в свою орбиту людей, извлекающее из них малейшее из умений и обращающих его на общую пользу. Даже такой сомнительный с моральной точки зрения бизнес, как водка, был все-таки реальным делом, помогающим людям жить, чего о современном искусстве никак не скажешь. Панкратов держал эти мысли при себе, чтобы не вовлекать жену в бесплодные споры, которые обычно кончались взаимным раздражением.

"Новые реалисты", по словам Людмилы, пользовались растущей популярностью в Европе и в США. В последние годы жили и работали больше в Роттердаме, чем в Москве, выставлялись обычно в школе Баухауз. За их картинами в стиле low-tek гонялись продвинутые коллекционеры, а две работы основателя и идеолога группы, художника Федора Сухова, недавно приобрел музей Гугенхейма, что, как понял Панкратов, в этом мире является знаком качества, высшей формой признания. В Москве "Новые реалисты" выставляются редко, попасть на их вернисажи удается не всякому, только истинным ценителям современной живописи, опоздать к открытию было бы несусветной глупостью, а это непременно случится, если Панкратов будет тащиться, как пенсионер на раздолбанном "Москвиче". Неужели нельзя быстрее, хоть немного?! Ну, миленький, Панкратов, поднажми. Пожалуйста!..

Выставочный зал занимал весь первый этаж огромного, чем-то похожего на океанской лайнер, дома на Варшавке, в глубине квартала. Все тротуары были заставлены дорогими машинами, возле некоторых покуривали водители, из чего Панкратов заключил, что истинные ценители современной живописи народ далеко не бедный. Они все-таки опоздали, ненадолго, минут на двадцать. Но когда один из охранников, прилично одетый молодой человек ввел их в полутемный зал, вежливо предупредив, что фотографировать запрещено, действо уже шло.

Панкратов ожидал какого-нибудь фокуса, без фокуса, именуемого перфомансом, не обходилась ни одна выставка, но то, что он увидел, огорошило его. На середине просторного зала, огражденного музейными бархатными канатами, за которыми толпились гости, стояла деревянная плаха, на каких мясники разделывают туши. На скамейке перед ней сидел бородатый мужик с мощными руками, из одежды на нем был только кожаный фартук и узкая кожаная лента на лбу, как у русских мастеровых, придерживающая длинные седоватые волосы. В правой руке он держал тяжелый мясницкий топор с ржавым лезвием, другой рукой доставал из большой металлической сетки белых куриц, равнодушным движением отрубал им головы и бросал перед плахой. Обезглавленные курицы метались по залу с хлещущей из горла кровью, пока не затихали на мраморных плитах. А на плаху уже, слабо трепыхаясь, ложилась новая жертва.