Читать «Бьётся сердце» онлайн - страница 136

Это верно, ни жены, ни детей… И у тебя, молодого, и у меня, старого. А как-то жутковато звучит, не находишь? «Ни жены, ни детей…» Максим Горький говорил о сыне — «лучшее моё произведение». А, Сергей? Что скажешь в оправдание?

Учитель не бывает бездетным? Вот тут ты прав, учитель всегда с детьми… Какие бы неприятности откуда ни взялись, а мальчишки всегда выручают. Я за жизнь это десятки раз испытал,

Значит, хотят свою бригаду? А Кардашевский что? И это твёрдо обещает? Ах, черти, хорошо-то как!

Знаешь, в старости не о том жалеешь, что, мол, недопил чего-то, недоел. Жалеешь — вот хулигана посадили на два года за решётку, а он у меня когда-то учился. А то ещё хуже бывает.

Прошлым летом ездил в Якутск, встречаю бывшего ученика, лет пять назад он в нашем районе секретарил по комсомолу. Пошёл в гору, теперь начальник в центре, да немалый. Понятно, обрадовались мы встрече.

Был, конечно, принят у него дома, поговорили, всё как следует, прощаться пора. Говорит мой парень: погодите, Всеволод Николаевич, незачем вам на городском транспорте, есть у меня служебная машина.

Вызывает, садимся в авто.

Шофёр — пожилой человек, седина в усах. Мой парень как только откинулся на мягкую подушку, сразу будто его подменили. Это он свой начальничий облик принял. Кинул шофёру: «Пристань», — и ко мне с разговором. Однако, когда мимо рынка проезжали, вспомнил и про шофёра. «Отчего сегодня, — говорит, — ты подъехал с опозданием на пятнадцать минут? Жена нервничает, жалуется. Где был?» — «Заезжал в гараж. Ведь на базар Нина Прокопьевна…» — «Куда ехать и зачем, не твоего ума дело, ты знай своё, крути баранку. В следующий раз опоздаешь, сниму с машины, пеняй на себя».

Я слушаю всё это, и как-то нехорошо мне стало. Говорю парню: «Ну-ка, остановимся да выйдем, любезный!» — «Что вы, Всеволод Николаевич, до пристани ещё не доехали…» — «Выйдем!» — говорю. Я вышел, открыл дверцу шофёру: «Вы тоже, пожалуйста, выйдите. Как вас зовут и величают?» — «Алексей Васильевич…»

Стали мы втроём на тротуаре, парень мой глаза пялит, ничего не поймёт. Снял я шляпу, обращаясь к шофёру: «Ваш начальник — мой бывший воспитанник. А учитель всегда отвечает за своих учеников. Простите меня, Алексей Васильевич, что не смог я его выучить должным образом, что барина и грубияна воспитал…»

Такую потерю в жизни до конца дней помнишь. Дьявол его побери! Серёжа, голубчик, там, в углу, на маленьком столике: накапай в воду двадцать пять капель. Не бойся, ничего страшного. Если все мысли только в себе держать, ещё хуже будет. А я умирать прежде, чем смерть придёт, всё равно не намерен. Пока оно бьётся — дрожать не желаю. Не хочу перед ней канючить на коленях, как иные пенсионеры.

Ладно, Серёжа, давай кончать с байками. Я ведь хорошо понимаю, что у тебя внутри. Старик хвор-хвор, а видит… Знаю всё! И о выступлении твоём на педсовете — касательно процентомании. И даже как тебя Фёдор Баглаевич Кубаров попугал маленько — «от имени и по поручению». Откуда знаю? Хе-хе… Я ведь старый, Серёжа, а за долгие годы и на домового не штука выучиться. Впрочем, тут ломать голову нечего — был у меня Кубаров недавно, всё это я из него самого вытянул… Уж он от меня, старого своего дружка, ничего скрыть не может.