Читать «1921 год» онлайн - страница 10
Василий Витальевич Шульгин
Жутко собрались… Не так, как собирается цивилизованная лошадь под мундштуком — орудием культуры… А так, как тот степной конь, той страшной ночью, когда перевалил дикий горный хребет человек “Страшной мести”…
Вы помните Гоголя?
Вдруг “собрался” конь… повернул голову к всаднику… посмотрел ему в глаза… и засмеялся…
Вот этой оскаленной дико-конской улыбкой смеются теперь некоторые русские…
О, у этих лица — “собранные”!..
* * *
И только иногда в глаза бросится благородное лицо, на котором мучения походов и эвакуаций провели не борозды отталкивающей злобы, а выгравировали красивый рисунок воли…
Это лица истинных патрициев… И хотя бы они были сейчас последними, они будут первыми…
* * *
Бросим эти высокие и тяжелые материи… Пойдем по Grand’rue de Рera и будем читать вывески… Нет, не пугайтесь: только русские…
Начнем от “Тоннеля”… Тоннель — это Альфа… Сюда окончательно офокстротившаяся Галата (она там внизу) ежеминутно при помощи подъемного трамвая выбрасывает сотни людей, спешащих в Пера… Прежде чем идти дальше, купите газету у этих молоденьких женщин — это русские… Какую газету? Она сама вам даст…
— Вам “Общее Дело”?..
— Да… но как вы знаете?..
— О, это видно!.. По лицу!..
Ну, вот видите… Она прекрасно знает, что мы читаем только Бурцева, а милюковские “Последние Новости” в руки не берем, что, между прочим, напрасно, ибо надо знать, какую очередную гадость про Врангеля и Армию он написал.
Так и есть! Ну, ладно — сочтемся когда-нибудь…. Вы любопытствуете, какие вообще русские газеты существуют… Вы будете наказаны, потому что я сейчас заставлю вас прочесть одну справку, которую прислал мне один писатель, известный писатель, который был, ну, я не знаю чем, ну, словом, — “социалистом”, а теперь стал монархистом и… Впрочем, вы сами увидите — читайте…
“Вот что и кем издается теперь в важнейших центрах Европы, представляя замученную, окровавленную Россию.
В Праге “Воля России” — Минор и Ко.
В Праге “Правда” — Гиклстон и Ко.
В Берлине “Голос России” — Шклявер.
В Берлине “Время” — Брейтман.
В Берлине “Руль” — Гессен и Ко.
В Берлине “Известия” — Конн.
В Берлине “Родина” — Бухгейм.
В Берлине “Отклики” — Звездич (еврей).
В Риме “Трудовая Россия” — Штейбер.
В Париже “Последние Новости” — Гольдштейн.
В Париже “Свободные Мысли” — Василевский (еврей).
В Париже “Еврейская Трибуна”.
Вот представители русской национальной идеи заграницей: Шклявер, Брейтман, Гольдштейн, Бухгейм, ни одного чисто русского имени. А если оно кое-где в составе редакции и встречается, как, например, в “Руле”, то кадет П. И. Новгородцев стыдливо прячется где-то, а у руля русского корабля садится все-таки еврей — Гессен. Томящаяся вдали от Родины русская эмиграция — это по преимуществу национальная и государственная часть русского культурного общества, а обслуживают ее преимущественно евреи и социалисты. Евреи и социалисты имеют преимущественное право быть представителями погубленной интернационалом России…
Неужели же это недостаточно красноречиво, русские люди?”
Вы хотите знать, что я об этом думаю… Вот что… Всему “приходит час определенный”… Мне кажется, он, этот прозревший писатель, опаздывает на много лет. В 1905 году все политическое еврейство было едино в своей ненависти к исторической России. Тогда мы с ним боролись безраздельно, огульно, ибо они сомкнули свой фронт. Но уже во время мировой войны положение изменилось, и надо было себе сказать: “есть еврей и еврей”… Теперь же, когда большевики выучили многих, надо в особенности остерегаться обобщений… Иная слава Троцкому, иная слава Винаверу, иная слава Пасманнику… Да… Я куплю вам “на последнюю пятерку” первые фиалки у этой хорошенькой девочки… Она — русская, т.е. я хотел сказать… она русская еврейка… Чего она здесь? Вы думаете, она любит большевиков? Она ненавидит их больше, чем мы с вами, потому что она страстнее вас по природе своей… Но все равно… пойдем дальше…