Читать «Зверинец верхнего мира» онлайн - страница 84

– А где?.. – спросил Вениамин, так как только теперь понял, что не видит одной необходимой детали, без которой вся эта реальность – какой-то сон, такой же, как и был предыдущий, такой же кошмар.

– Ты это о чем? – спросила девушка, поворачиваясь к нему лицом. – Я говорю, что больше не хочу ехать автобусом, но прошлась бы лесом, там теперь хорошо, прохладно. А как ты думаешь, комары там есть?

Вениамин побоялся задать прямой вопрос, ограничился намеком.

– Где твой лифчик?

– А зачем он? – спросила девушка, разводя руками. И все снова стало зыбким, во всех вещах почувствовалось какое-то летучее безумие, увлекающее их неизвестно куда, но уж точно в сторону нового кошмара. Ему пришлось вспомнить, что груди он оставил в баре, поэтому лифчик ей на самом деле не нужен. Но и сопротивляться всему этому не оставалось сил, и последняя жалкая надежда на неудобный валик из детского матрасика была напрасной. Давно он съехал головой и давно дышал во что-то влажное и мягкое.

– Хорошо, пройдемся лесом, – выдохнул он туда. И солнце разогревало песок на пляже и высушивало Волгу, и Волга мелела. Постепенно из воды поднимались островки, поросшие кустами шиповника, ивой и молодым тополем, и листочки дрожали от колебания воздуха. Многие с пляжа переходили илистые лужицы вброд, и только кое-где надо было плыть, – и гуляли по островам, блестя голыми плечами. Но и это Вениамину было все равно, и что Волга высыхала, и что в ней ил покрывался коркой, и очень немного воды оставалось только на синих плавках Вениамина и на черных девушки, которая вчера уехала, из последних вышла длинная, с указательный палец, изогнутая книзу кудря, и у нее на острие собралась последняя капля.

– Монтигомо или Монтипайтон? – спросил Вениамин. Она ничего не поняла: какие когти, какие змеи? Капля вздрогнула, упала в песок, и в нем превратилась в рыхлую пуговицу, в подобие пупка. С великой рекой было покончено.

ЛОШАДКА ИЗ ВИННЫХ ПРОБОК

«Я умираю, – писала Соня, – без тебя я чувствую себя так, как будто из меня что-то вынули». Маленький доктор улыбнулся. Он только что растопыренной ладонью закрыл за собой матовую дверь палаты, внутри которой угасали темные стоны. Густая седая бровь, синевато-розовое лицо, жилка на безмятежном челе. Он притворно хмурится и кладет руку мне на плечо: «Жить будет. У нее просто истерика». С первой частью записки мы покончили. Вторая… Ведь мы и правда давненько не виделись, тут я тебе, девочка, пожалуй, поверю.

Санитар труповозки накрывает простыней серьезное лицо Горохова. Соня, когда я доставал твою записку из-за провода, ведущего к кнопке звонка, твою записку, мокрую от безутешных слез, которые с утра проливало июньское небо, меня ударило током. Пишу тебе это на носилках, так как под простыней еще светло… Нет, пожалуй, для оправдания это слишком витиевато. Мы скажем ей, что был дождь, такой сильный, кипящие лужи. А ты могла бы и позвонить. Вот еще! Панцирь маленького ому, телефон молчит.