Читать «Зверинец верхнего мира» онлайн - страница 82

Совсем окончательно ему хотелось быть уверенным, что страшный, отвратительный сон закончился, а девушка что-то не показывалась, и он обдумывал, как спросить, и понимал, что прямо спрашивать нельзя.

– Водолазка ебаная, – незлобно сказал один из подростков, и Вениамин почувствовал, как его пробирает озноб от того, что здесь умеют читать его мысли.

Подростки тоже подошли к воде, тоже ждали, им всегда интересно, кто сколько может пронырнуть. И тут же, метров за двадцать от них, не больше, из воды, лицом к берегу, вынырнула блестящая голова. Ахающий, судорожный вздох. Брови подняты так, будто ими можно собрать воду со лба.

– Я сегодня не в форме!

Вениамин поплыл к ней неумелым, медленным кролем; ее голова над водой вертелась, как в баре вентилятор, плавала она как-то робко и переводила взгляд то на пристань с катерами, музыкой и гидроциклами, куда ее в конце концов могло прибить течением, то на берег, измеряя расстояние, которое, ворочаясь с боку на бок, уже преодолел Вениамин. Станет ли он хватать ее за ноги? Станет ли обнимать и тянуть на дно? Есть ли и там, в зеленой зацветшей мути, эти ленивые рыбки-иглы? Все ей было интересно.

– Хочешь ко мне зайти? – спросил Вениамин.

– Хочу, – ответила девушка, – но только… – И добавила обстоятельство, которое сделало ее отказ смешным и лишило его всякого смысла.

И этим мир, в котором пребывал Вениамин, был испытан и во всех отношениях приведен в порядок.

– Дай я тебя поцелую, – сказал он, болтая ногами в воде и сопротивляясь силе, которая вечно тянет на дно, и девушка, которая вчера уехала, машинально подставила ему висок. «Это реальность», – подумал Вениамин. Такая вот, хоть и нет почвы под ногами, а в остальном – реальность.

После обеда народ на пляже лежал погуще, чем с утра, и солнце разогревало песок, и в нем пеклись яйца. Из бара спускались новые и новые. Гаденыш, пузатенький, в потной майке и бежевых шортах со множеством карманов и карманчиков, стоял на лестнице и беззвучно трубил в стеклянную трубу. Пиво лилось ему на пухлый подбородок; он стоял, расставив ноги с крутыми шариками мускулов на кривых, омерзительно-белых икрах, и занимал собой проход, так, что позади выстроилась очередь. Надувные акулы и утки в руках пенсионерок, покачиваясь и сверкая белками невозможных глаз, дожидались, пока он допьет пиво и спустится, но гаденыш поставил пустую бутылку на ступень лестницы и, расталкивая надувные игрушки, которые старались протиснуться мимо него, стал подниматься обратно. Наверное, в бар, с тоской подумал Вениамин, поскольку ему казалось, что и он там что-то потерял. Они подплыли к берегу. Лежали на мели, упираясь пальцами в песок и болтая ногами. И странно, словно обоих заключил какой-то кокон счастья и взаимопонимания, проницаемый разве только для тихой, вкрадчивой гнусности, но громкие гадости, ничего не значащие огрызки пляжного срама, их не задевали. Племя выродков размножалось и било об стену бутылки, смешивая брызги стекла с тупым однообразным матом; гаденыш, державший на лестнице надувных акул и уток, явился сразу в трех лицах, с отцом и сыном; пришли собаки, все в парше, и они стали валяться на расстеленных полотенцах, и два извращенца, высокий и бородатый, кормили «Меллером» мальчика, обсев его с двух сторон, нежного, смуглого, рыжего, в плавочках с обезьянками Вайкики, и спрашивали: