Читать «Петербургская кукла, или Дама птиц (Ольга Судейкина-Глебова)» онлайн - страница 20

Под впечатлением одного из таких разговоров Анна написала еще одно стихотворение о своей восхитительной подруге:

Пророчишь, горькая, и руки уронила, Прилипла прядь волос к бескровному челу, И улыбаешься – о, не одну пчелу Румяная улыбка соблазнила И бабочку смутила не одну.  Как лунные глаза светлы, и напряженно Далеко видящий остановила взор. То мертвому ли сладостный укор Или живым прощаешь благосклонно Твое изнеможенье и позор?

И вот на похоронах Блока Ольга заявила, что намерена уехать из России. Анна отговаривала ее, но напрасно. Правда, воплотить свое решение в жизнь Ольга решилась только спустя три года. Анна тогда уже была замужем за Николаем Пуниным, а Ольга – одна… Поехала в Берлин почти без вещей, только с чемоданом, полным чудных, волшебных кукол, якобы выставку своих произведений устраивать, – и не вернулась. Пошла дорожкой, проторенной многими до нее.

В Берлине у нее были друзья: Савелий Сорин и Нора Лидар. Сначала Ольга пожила у Норы, потом друзья-обожатели, Сорин и Игорь Стравинский, добыли для нее французскую визу, и она немедленно уехала в Париж.

Так петербургская кукла стала la Dame aux oiseaux, Дамой птиц.

Первые, кого она встретила в Париже, были Артур Лурье и Тамара Персиц. Они жили в том же отельчике «Претти» на улице Амели, где поселилась и Ольга. И ей достало одного взгляда, чтобы понять: прошлого не вернуть. Артура ей не вернуть! А ведь именно с надеждой – наивной и выдуманной надеждой на это – Ольга и рвалась из России. То есть это была одна из главных побудительных причин. И вот – осознание бессмысленности свершенного…

С самого начала жилось ей в Париже очень трудно (кукол своих Ольга продала еще в Берлине – на эти деньги жила, поджидая визу). Искала квартиру подешевле и нашла ее очень не скоро – близ ворот Сен-Клу, на улице Доктора Поля Мишо, на восьмом этаже. На что жила?

У нее сразу началось несколько прелестных романов с поклонниками, возникшими из прежних дней – с тем же самым Сориным, с Георгием Ивановым, с художником Николаем Милиотти, да с тем же Артуром Лурье (в память о прелестном прошлом). Да мало ли с кем! Эти люди, которые встречались ей там и сям на Монпарнасе в знаменитой «Ротонде», в маленьких бистро, на Монмартре, в русских церквях на улицах Дарю и Лурмель, поддерживали Ольгу деньгами, любовью, а вдобавок – лелеяли в ней прежнее обворожительное самомнение первой красавицы, вновь и вновь посвящая ей стихи:

Январский день. На берегах Невы Несется ветер, разрушеньем вея. Где Олечка Судейкина, увы, Ахматова, Паллада, Саломея, Все, кто блистал в тринадцатом году, — Лишь призраки на петербургском льду. Вновь соловьи засвищут в тополях, И на закате. В Павловске иль в Царском, Пройдет другая дама в соболях, Другой влюбленный в ментике гусарском. Но Всеволода Князева они Не вспомнят в дорогой ему тени. Ни Олечки Судейкиной не вспомнят, Ни черную ахматовскую шаль, Ни с мебелью ампирной низких комнат — Всего того, что нам смертельно жаль.