Читать «Порфира и олива» онлайн - страница 33
Жильбер Синуэ
— А ты почем знаешь? Ты что, уже забыла Галла? А если твой наставник-брадобрей из того же теста?
— Он? Тут уж никакого риска: Кастор не любит женщин. Наверное, Аполлоний потому и доверил ему меня!
— Зато он может оказаться алчным. Чего доброго, попытается тебя умыкнуть у Аполлония, чтобы продать...
— Продать меня? Ты, похоже, не представляешь, сколько может заработать брадобрей. Среди них попадаются даже такие, которые под конец становятся почтенными всадниками или богачами!
И она робко добавила:
— А что, если и тебе выбрать это ремесло?
Калликста аж передернуло от ужаса:
— С какой это стати?
— Чтобы деньги зарабатывать, много денег, так и на свободу себя выкупишь.
— Купить себе свободу?
— В Риме так принято. Ты не знал?
Калликст и вправду понятия об этом не имел. Увильнув от прямого ответа, он спросил:
— Значит, ты для этого вздумала стать мастерицей причесок?
— Едва ли. Сейчас я не хотела бы расстаться ни с Аполлонием, ни... с тобой.
Выдержала паузу, потом заключила, глядя на него в упор:
— Сказать по правде, для меня важнее всего не провести свою жизнь, вынося ночные горшки.
— Я себе такого занятия не выбирал. Это хозяин навязывает мне его.
— Конечно, но почему бы не попросить его поручить тебе другие какие-нибудь обязанности? Он охотно согласится.
— Само собой, ведь что бы я ни заработал, все ему достанется.
— В Риме есть обычай вознаграждать заслуженных рабов. А уж Аполлония никак не назовешь неблагодарным.
Тут, отчасти от досады, а в основном из гордости, Калликст оборвал разговор. Но уже назавтра, когда он открывал ставни опочивальни сенатора, настояния Флавии снова пришли ему на ум. А поскольку все выглядело так, будто он замечтался, уронив ладони на холодный камень подоконника, а взгляд устремив на робкое солнышко, стремящееся прорвать суровое полотно туч, Аполлоний спросил:
— Ну что, Калликст? О чем задумался?
Парень сжал на мгновение кулаки, перевел дух и буркнул:
— Если бы я тебя попросил, ты дал бы мне другую работу?
Довольная улыбка тотчас озарила черты Аполлония. Ведь она повторялась в течение без малого пяти лет, эта маленькая церемония пробуждения — единственное поручение, которое юный бунтарь позволил взвалить на него. Хозяин и раб, в конце концов, привыкли к этому ритуалу, однако, в глубине души Аполлоний надеялся, что в один прекрасный день пример Флавии разбудит в юноше дух соревнования. С притворным равнодушием он осведомился:
— У тебя есть какие-то определенные предпочтения?
— Флавия рассказывала, что мастера-брадобреи зарабатывают много денег.
— Прежде так оно и было. Но с тех пор как наш император ввел моду на философическую бородатость, былое процветание этих людей пошло на убыль.
Аполлоний как будто бы поразмыслил немного, потом спросил:
— Ты знаешь счет? Умеешь читать?
— Немного. Только я читаю по-гречески.
— Ладно, начнем с того, что займемся твоим образованием. Я попрошу Эфесия, пусть послужит тебе педагогом. Посмотрим, как у тебя пойдут дела, а там уж будем решать.
Перспектива ученичества под руководством сурового вилликуса отнюдь не привела Калликста в восторг. Было мгновение, когда он чуть не сказал хозяину, что ему, как бы там ни было, лучше стать медником, подобно отцу. Зенон гордился бы его выбором.