Читать «Белое, черное, алое...» онлайн - страница 236

Он не стал брать его в руки, глянул и перевел глаза на меня.

— Я же предупреждал, что поверить в это трудно. Что Ельцин, что он, — Пруткин кивнул на снимок мужчины с ножом в руке, — у меня шансов никаких.

— Зачем согласились? — спросила я для проформы.

— Таким людям не отказывают. Я же его знал двадцать пять лет, еще тогда был его человеком, в вашем районе. Дружил я тогда с милицией, иначе сидел бы уже не четвертый, а сто четвертый раз. Подсвечивал ему кое-что, ну и он мне, чем мог, помогал. Я же понял сразу, зачем я ему нужен. Если бы взяли нас прямо там, он бы меня подставил, а сам бы выкрутился, — мол, поймал на месте преступления. Один он не мог пойти. А кому он, кроме меня, мог довериться?

Только мне, потому что я у него в кулаке сидел. Он столько про меня знает, что я ему не страшен.

— Он и так вас подставил.

Мы с Пруткиным говорили тихими голосами, без выражения, как будто оба обессилели.

— Нет, на меня вышли без него, случайно. А тут все совпало, кражи из дач, куртку нашли с кровью. Я до сих пор не знаю, как на ней кровь оказалась.

— Нож он вытер о вашу куртку. И в вашу печку лезвие бросил.

— Ну, это случайность, что на меня вышли. Он, как узнал, прилетел.

Посидишь, говорит, от силы полгода, потом все развалится, только не рыпайся.

Ну, я смотрю, за полгода зашкаливает, ну и отказался от своих признаний. Я тогда действительно под дурью был. Но про него я нигде никогда не скажу.

— Уже сказали.

— Это не имеет значения, — махнул Пруткин рукой. — Разговор неофициальный.

Даже если он будет сидеть передо мной и признаваться, я все равно отопрусь. Я вообще его не знаю. Наше сотрудничество документально не оформлялось.

— Ну ладно. Мне только интересно, зачем он это сделал?

— Да, это интересно. Мне он, знаете, что сказал? Что эти люди, муж и жена, развращают своих детей, ну, развратные действия в отношении их совершают, там мальчик и девочка, так вот оба, и муж, и жена, с ними такое вытворяют. И чем дальше, тем больше. И надо это остановить. А в тюрьму их нельзя: во-первых, не доказать, а если дети на них будут показания давать, они детей убьют. А во-вторых, каково детям будет, если мама с папой в тюрьме сгниют за то, что с ними совершали? Им же житья не будет… Так что выход только один…

Нателла Редничук, подумала я, ее легенда, бесспорно. «Какая жизнь у девочки будет, если мама в тюрьме за то, что убила папу?» — вспомнила я Нателлочкину тетю.

Из изолятора я поехала в главк. Чем дальше, тем муторнее становилось у меня на душе.

— Сергей Сергеевич на месте? — спросила я у пожилой секретарши в приемной.

— На месте. Как вас представить?

— Швецова из прокуратуры.

— Минуточку. — Она нажала на кнопку внутренней связи. — Сергей Сергеевич, Швецова из прокуратуры.

— Пусть заходит, — раздался голос Голицына из динамика.

Я вошла в кабинет и притворила за собой дверь. Генерал встал из-за стола, обошел вокруг него и принял от меня куртку.

— Присаживайтесь. Кофе хотите?

— Нет, спасибо.

По предложению генерала мы сели не к столу, а в угол кабинета, где стояли два кресла и журнальный столик.