Читать «Талисман Белой Волчицы» онлайн - страница 140

— Если чашка перевернется вверх дном, значит, духи не приняли жертву и надо их по новой умасливать. — И, улыбнувшись, добавил:

— Посчитали, сколько чашка кругов сделала?

Алексей пожал плечами. Откуда ему было знать, что это тоже имеет значение.

— А я посчитал, — расплылся в улыбке Егор, — через Пятнадцать деньков Адонай родит. Того гляди, Алексей Дмитрич, в крестные к дитяте пойдете, конечно, если до того со всеми делами расправимся. — И он быстро перекрестил ся, посчитав, видимо, что на последствиях камлания это никак не отразится.

А шаман в это время уселся на черную кошму, взял в левую руку бубен, а в правую колотушку из рога марала.

Мерно ударяя колотушкой по бубну, отчего тот звучал то тише, то громче, шаман втягивал в себя воздух и что-то при этом выкрикивал. И к величайшему своему изумлению, Алексей заметил, как исчезают, словно тают в воздухе, одна за другой рубахи, вместилища душ прежних шаманов. Он потряс головой, чтобы понять, что это ему не снится, но рубах на веревке от этого не прибавилось, а окружавшие его люди не обратили на их исчезновение ровно никакого внимания.

Вероятно, привыкли и не к таким чудесам.

Сидевший рядом с ним Егор, сложив руки на колеях и прикрыв глаза, раскачивался в такт мерным ударам бубна, но Алексей решил не поддаваться колдовским чарам и просмотреть весь обряд до конца. Он мужественно сопротивлялся желанию закрыть глаза и тоже отдаться весьма приятному чувству отстранения от всего сущего, сравнимого разве что с купанием в теплой воде. Звуки обволакивали, завораживали, казалось, еще мгновение — и ты, невесомый, почти как тополиный пух, как зонтик одуванчика, воспаришь вдруг ввысь, в немыслимые дали, куда вслед за дымком благовоний устремляются и исчезают звуки бубна и шаманских песнопений.

А шаман продолжал камлание. Он то вскакивал на ноги, то опять усаживался на кошму. Голос его то возвышался и звучал резко и пронзительно, напоминая клекот беркута, то опускался низко-низко, и в нем слышались грозный рык медведя и рычание барса. А то вдруг его душа воплощалась в коня, и он принимался скакать возле огня, высоко взметая колени, и, словно кнутом, охаживал себя колотушкой, издавая ржание, на которое откликались кобылицы в загоне.

И тут же бубен превращался в лодку, а колотушка в весло…

И шаман греб ею, казалось, изо всех сил, будто спасался от настигающей его неминучей беды. Он оглядывался по сторонам, вжимал голову в плечи от ужаса, а то вдруг выкрикивал что-то угрожающе и пронзал невидимого врага колотушкой, как копьем. И голос его при этом звучал то горделиво и даже чуть хвастливо, как у человека, сладившего с опасным врагом, а то едва слышно, как у смертельно уставшего путника.

Нет, не легким было это путешествие в мир духов! И не зря пот обильно струился по лбу и щекам шамана. И даже нависшая на лицо тесьма не скрывала его провалившиеся глаза и залегшие под ними морщины.

Наконец шаман опустился на колени возле Адонай, достал из кармана шубы обрывок веревки и клок овчины и принялся плевать на них, теребить, потом даже вскочил на ноги и начал топтать их, всякий раз что-то приговаривая, и, судя по интонации, в выражениях не слишком стеснялся.