Читать «Босой» онлайн - страница 325

– А ребеночек где родился?

– Здесь и родился, где еще! Слава богу, жена здорова, в грудях молоко не пропало. Не то помер бы… А как там в мире с войной-то с этой? Какие дела?

– Да какие дела… Она все тянется.

– Долго не протянется. Уже и в Венгрии голод да болезни начались. А в Германии, говорят, и того хуже.

– Ну, немцы от нас зерно да скот все еще везут и везут. Пароходы с баржами по Дунаю то и знай в немецкую землю уплывают.

– Уплывать-то, может, и уплывают, разговору нет, да ведь у немцев страна большая, парень, и народ везде, как есть везде, оголодал, да и на фронте солдат немало… Послушай, а свой нож ты мне не оставишь?

– С удовольствием. Долг платежом красен.

– Как знать, может, он не только огонь высекать пригодится.

– Зайцев потрошить, например…

– Почему обязательно зайцев? Для зайцев у меня обломок косы есть…

Мужчина коротко рассмеялся. Я не стал приставать с расспросами.

– Что ж, пора и спать укладываться…

– Пора.

Мужчина вместе с женой пошел в землянку. Ребенок сначала похныкал маленько, но потом его укачали, и он затих.

Я улегся на траве возле землянки, закинул руки за голову и снова принялся глядеть на Млечный Путь – Дорогу Рабов, которая когда-нибудь перестанет быть ею.

И в эти короткие мгновения между бодрствованием и сном мне опять почудилось, что несметные полчища полураздетых мужчин, суровых и сильных – настоящее войско, заполонившее степь от края и до края, – при багровом свете непомерно огромной луны двинулись в бой за великую победу, потрясая вилами и топорами, косами и ножами. Среди других блестел и тот нож, что Дудуликэ и Тэнасе Фьер-Рэу выковали для меня на пылающих угольях, под струей от кузнечных мехов.

– Дарие, какое оружие ты выкуешь себе?

– Почем мне знать. Не знаю… Там видно будет… Когда время придет… Вот придет время…

На мое изнуренное долгой ходьбой тело легким покрывалом из нежнейшего шелка опустился светлый и сладкий сон…

Свежим утром, распрощавшись с обитателями землянки, утонувшей в высокой траве, я снова двинулся в путь. Все дальше и дальше от этих мест вдоль разбитого, искалеченного шоссе, по обеим сторонам которого тянулись одичавшие поля, стояли колодцы без журавлей, лежали в развалинах и пожарищах обезлюдевшие села.

Клочок земли, засеянный пшеницей, рожью или кукурузой, попадался мне редко-редко. При виде дома, починенного впопыхах, кое-как и насколько возможно, при взгляде на трубу, над которой вьется струйка дыма, у меня замирает сердце.

Жизнь не погибла.

Жизнь неизбывна, как бы ни бушевала война.

Пусть повсюду видны огромные воронки от снарядов.

Пусть повсюду – брошенное оружие, покрывающееся ржавчиной.

На обочинах шоссе я мог бы пригоршнями собирать патроны и набить ими шляпу.

В изобилии валяются повсюду и снаряды, неглубоко ушедшие в землю, такую мягкую после прошлогодних дождей, что снаряды не разорвались. Они похожи на большие черные арбузы с блестящей коркой. Я старательно обхожу их. У меня нет охоты посмотреть, каковы они внутри.