Читать «Босой» онлайн - страница 311
Захария Станку
Пока разгорался огонь и в кипящем котелке варился цикорий, немцы сполоснули в дунайской воде свои серые жестяные кружки и вернулись в сарай; все пятеро, наполнив кружки, опускались на колени возле больных солдат и, приподняв им голову, подносили кружки к губам и давали отпить. Однорукий и другие болгары стояли в сторонке, голодными глазами наблюдая за этой процедурой. Немцы на них даже не взглянули.
– Эти немцы, наверно, считают нас виноватыми в том, что ваших земляков до такого непотребства довели… А в этом не нас винить надо, а наше начальство. В Болгарии-то голод. Нам и самим есть нечего. Дома семьи голодные остались. Чем тут тысячи оголодавших пленных накормишь? Этих мне приказали отвезти на родину. Вот я и привез. Ждал – появится кто-нибудь из ваших, заберет их, позаботится.
– Ты, болгарин, хорошо по-нашему говоришь. Жил, что ли, у нас?
– Нет, до этого дня бывать не приходилось.
– Значит, сам из румын?
– Да нет, сам-то болгарин, а вот старики из Румынии родом. Семья возле Плевны живет.
– Звать-то как?
– Михай Сперие-Вакэ.
– А дома у себя как разговариваете?
– То по-болгарски, то по-румынски, как язык повернется… Но больше по-румынски.
– А село ваше как называется?
– Мы его Гэурень называем, а болгары – Гаврено. В Болгарии много болгар вроде нас, которые по-румынски говорят.
– А я вот из тех румын, что в Румынии живут, а говорят по-болгарски, и нас тоже много таких. Меня вот Стоян Велчу зовут; сколько себя помню, родные возле Питешти проживали… Дома у нас обычно по-болгарски говорили. Такую привычку от стариков переняли…
Между болгарином Михаем Сперие-Вакэ и румыном Стояном Велчу завязывается разговор; говорят по-болгарски…
– В этом краю давно все племена перемешались… да ведь на каком бы языке ни говорить, все люди.
– Люди-то люди, а грыземся, как звери.
– И живем хуже птиц поднебесных.
– О птицах небесных господь бог заботится.
– А про нас вот забыл.
– Что поделаешь, война…
– Войну господа начинают…
– А мы на своих плечах выносим…
Пленные, лежащие под навесом сарая, как малые беспомощные дети, предоставили себя попечению немецких солдат. Хромой подбрасывает в костер хворост. От подвешенного над костром котелка вновь валит пар, это кипит цикорий, смешанный с перемолотым поджаренным ячменем, который отдаленно напоминает кофе.
– Ну, парни, пора отплывать, а то так и до вечера тут проторчим.
– Поехали, дядюшка Опришор.
Мы уже спустились на берег, и вдруг меня окликнули:
– Эй, парень с больной ногой, погоди!
Я обернулся. Один из пленных, с трудом приподнявшись на локте, просил меня подойти.
Я подошел.
– Это я тебя звал. Личность твоя мне вроде бы знакома. Ты случаем не из Омиды?
– Из Омиды.
– Тудора сын…
– Да.
– Дарие звать…
– Дарие.
– Стало быть, не ошибся я! Все к тебе приглядываюсь, как ты меня на спине с баржи вынес и сюда под навес перетащил. Вроде лицо знакомое… А вроде и нет, все сомнение брало…