Читать «Повелитель воздуха» онлайн - страница 88

При этой внезапной вспышке Дутчке взглянул на старика неодобрительно:

— Есть евреи и есть жиды, дядюшка.

— ГГавильио, но Б'општейн… А, о чем гово'ить, ему девяносто семь лет, cкo'o он ум'ет, и я тоже ско'о ум'у.

— Но твои труды, твои книги, Владимир Ильич, навек останутся живыми. Они будут вдохновлять все новые и новые поколения революционеров — всех тех, кого научат ненавидеть несправедливость.

Ульянов кивнул.

— Да, — сказал он. — Будем надеяться. Но ты уже не вспомнишь о том…

Тут он перешел к изложению целой обоймы политических анекдотов, относящихся к далекому прошлому. Дутчке тщательно скрывал свое нетерпение и внимал чрезвычайно вежливо, даже когда почтенный старец несколько раз драчливо насксчил на него с обвинением в том, что граф следует не той еволюционной до'огой.

В перерыве между излияниями я изрек волшебное слово «поесть», и снова в молочно-голубоватом овале появилась китайская девушка. Я попросил завтрак па троих, который тут же был доставлен. Дутчке и я усердно налегали на еду, однако Ульянову было ненавистно расточать дорогое время на какую-то пищу. Пока мы наслаждались нашим завтраком, он продолжал говорить дальше. Чем-то Ульянов напоминал мне стариков святых, лам, которых я когда-то встречал в моей прошлой жизни, когда служил в индийской армии. Зачастую его высказывания были столь же абстрактными, как и у них. Кроме того, к Ульянову я испытывал такое же уважение, как и к почтенным ламам — причиной тому были его возраст, его убежденность, тот его особенный способ выражаться, когда он вновь и вновь отстаивал свои принципы. Он казался мне приветливым, безобидным стариком — «дядюшка Владимир» совсем не соответствовал моему прежнему представлению об «убежденном революционере».

Когда он вновь перешел к одной из своих прежних фраз, входная дверь поднялась.

— Пусть они только заставят людей еще какое-то в'емя поголодать. Пусть они только будут эксплуати'овать их еще жестче. Пусть люди еще лучше узнают, что такое болезни, ст'ax и сме'ть. И они поднимутся! Волна…

В дверном проеме стоял Шоу. На нем был белый полотняный костюм и панама. Он курил сигару.

— Человеческая волна смоет с лица земли несправедливость, да, Владимир Ильич? — он улыбнулся. — Но я, как всегда, другого мнения.

Старик русский бросил на Шоу взгляд и погрозил ему пальцем.

— Ты не смеешь спо'ить с таким ста'ым человеком, как я, Сяо Хо-Ти. Это совсем не по-китайски. Ты обязан уважать мои слова, — и он улыбнулся Шоу в ответ.

— Каково ваше мнение, мистер Бастэйбл? — спросил меня Шоу, забавляясь. — Вызовет ли отчаяние революцию?

— Я ничего не понимаю в революциях, — возразил я. — Но в любом случае я склоняюсь к мнению, что действительно настало время одной-двух реформ, и прежде всего в России.

Ульянов засмеялся:

— Одна-две еформы! Ха! Именно этого и хотел Ке'енский. Но все еформы оказываются за бо'том, как только оппо'тунисты пытаются забыть их. «'ефо'рмы» означают только одно: должна погибнуть система!